Смена лагеря. Мы и они. Адвокаты и их клиенты.
Теперь он был вместе с Сэнди. Так что же им делать?
Однако Сэнди не испытывал готовности играть с
Дж.
Мюрреем в одной команде.
– Вынужден напомнить, я не дока в Первой
поправке, но опять-таки, если эти снимки окажутся в газетах, Труди будет очень
расстроена.
Взмахнув рукой, Дж. Мюррей посмотрел на часы:
– Вы уверены, что не хотите выпить?
– Абсолютно.
– Чем располагает ваш клиент?
– Откровенно говоря, я и сам пока не знаю. Да
это и не принципиально. Важно то, что останется после того, как пыль осядет.
– Безусловно, он сохранил большую часть из
девяноста миллионов.
– Суд обвинит его во многом, не говоря уже о
возможности длительного тюремного заключения и даже смертного приговора. Этот
развод, мистер Ридлтон, наименьшая из его проблем.
– В таком случае почему вы нам угрожаете?
– Он хочет, чтобы она заткнулась, хочет
развестись с ней и иметь гарантии от будущих притязаний. Это должно быть
сделано сейчас.
– А если нет? – Дж. Мюррей ослабил узел
галстука и сгорбился еще больше. День клонился к вечеру, ему нужно было идти
домой. После некоторого раздумья он добавил:
– Она же теряет все. Ваш клиент знает об этом?
Страховая компания выжмет ее до капли.
– Победителей здесь нет, мистер Ридлтон.
– Позвольте мне переговорить с ней.
Собрав бумаги и снимки, Сэнди медленно
двинулся к двери. Изобразив на лице печальную улыбку, Дж. Мюррей протянул ему
руку. И тут, как бы вспомнив в самый последний момент, Сэнди сообщил об
анонимной записке, полученной в его офисе в Новом Орлеане. Речь в записке шла о
том, что Лэнс начал поиски наемного убийцы. Неизвестно, можно ли этому верить,
заметил Сэнди, но обсудить с шерифом и людьми из ФБР наверняка стоит.
Они обменялись еще несколькими словами.
Ридлтон обещал все рассказать своей клиентке.
Глава 21
Перед уходом домой Хайани решил заглянуть к
Патрику. Было довольно поздно, на улице почти стемнело. Своего пациента доктор
увидел в спортивных трусах за столом в единственном свободном углу палаты.
Небольшой стол освещался выпрошенной у медсестры лампой. Из одного пластикового
стаканчика торчали карандаши и ручки. В другом лежали скрепки, резинки,
коробочки с грифелями для карандаша, принесенные обслуживающим персоналом.
Имелись даже три новых блокнота.
Патрик работал. На углу стола высилась
впечатляющая пачка юридических документов: он просматривал предъявленные ему
судебные иски, когда в третий раз за день к нему зашел его лечащий врач.
– Располагайтесь, – предложил Патрик.
Под самым потолком висел огромный телевизор.
Спинка стула находилась в нескольких сантиметрах от края постели.
– Неплохо, – бросил Хайани.
В госпиталях слухи распространяются намного
быстрее, чем где бы то ни было. На протяжении двух дней весь персонал шептался
о новой юридической фирме, начавшей работать в палате номер триста двенадцать.
– Надеюсь, с докторами вы судиться не
собираетесь?
– Нет. За тринадцать лет занятий
юриспруденцией я ни разу не возбудил дела против врача. Или больницы. – Встав,
Патрик повернулся к Хайани.
– Я сразу понял, что вы мне понравитесь. –
Врач осторожно осмотрел следы ожогов на груди Патрика. – Как вы себя чувствуете?
– Прекрасно, – заверил его Патрик.
Любопытные сестры, заглядывавшие в палату
каждые полчаса, никогда не забывали задать ему этот вопрос: “Как вы себя
чувствуете?” “Прекрасно”, – отвечал им Патрик.
– Вы спали сегодня? – Хайани занялся его левым
бедром.
– Нет. Без таблеток сон не приходит, а
принимать их днем мне не хочется.
Правда же заключалась в том, что при снующих
туда и сюда сестрах и сиделках никакой сон был невозможен.
Усевшись на край постели, Патрик посмотрел на
врача:
– Могу я вам кое-что сказать?
Хайани поднял голову:
– Конечно.
Патрик скосил глаза влево и вправо, словно
опасался увидеть торчащие из углов уши.
– В бытность юристом, – негромко начал он, –у
меня имелся клиент, банкир, которого уличили в растрате. Мужчина сорока с
небольшим, женат, трое детей-подростков. Отличный парень, но совершил глупость.
Его арестовали дома поздно ночью и привезли в окружную тюрьму. Она была
переполнена, так что пришлось делить камеру с двумя молодыми хулиганами и
чернокожими, отвратительными до невозможности. Прежде всего ему заткнули рот.
Потом его избили, а потом сделали такое, о чем лучше не говорить. Через два
часа после того, как его схватили в гостиной, где он сидел перед экраном
телевизора, он валялся полумертвый в тюремной камере в трех километрах от дома.
– Патрик низко опустил подбородок и потер переносицу.
Хайани коснулся его плеча.
– Вы не должны допустить, чтобы такое же
случилось и со мной, док, – сказал Патрик напрягшимся голосом; глаза его
повлажнели.
– Не беспокойтесь.
– Меня ужасает сама мысль об этом, а по ночам
душат кошмары.
– Даю вам слово, Патрик.
– Видит Господь, я уже достаточно испытал.
– Обещаю, Патрик.
* * *
Очередного следователя, суетливого маленького
человечка, звали Уоррен. Он курил сигарету за сигаретой и смотрел на мир сквозь
толстые темные очки. Глаза его оставались невидимыми. Левая рука подносила ко
рту сигарету, правая работала ручкой. Скорчившись над аккуратными стопками
бумаги, он задавал вопросы игравшему скрепкой Стефано, чей адвокат сражался с
ноутбуком.
– Когда вы создали свой консорциум? – спросил
Уоррен.
– Потеряв след в Нью-Йорке, мы решили выждать.
Слушали и собирали информацию. Проверили все, что имелось.
