Если судья хотел пиццы, то ему приносили ее от
Хьюго, из старого бистро, принадлежавшего семейству на Дивижн-стрит и
расположенного довольно далеко от разбросанных вдоль побережья ресторанчиков
быстрого обслуживания. Едва они с Патриком вернулись в палату, как охранник
внес туда коробку. Аромат пиццы Патрик почувствовал, когда парень вышел из
лифта. Сидя на кровати, судья раскрыл коробку, и палату наполнил божественный
аромат маслин, грибов, итальянских колбасок, зеленого перца и шести сортов
сыра.
Сколько раз Патрик ел эту пиццу у Хьюго до
побега! Не отказался бы и от кусочка сейчас. В жизни дома есть все же и
некоторые преимущества.
– Ты выглядишь дьявольски проголодавшимся.
Бери, – сказал Карл.
Патрик молча проглотил первый кусочек и
протянул руку за вторым.
– Как ты умудрился настолько отощать? –
спросил Карл с набитым ртом.
– А пива мы выпить не можем?
– Нет. Извини. Не забывай, ты все-таки в
тюрьме.
– Все зависит от мозга. Достаточно принять
решение.
Неожиданно у меня появилось немало причин,
чтобы похудеть.
– Сколько ты весил?
– В пятницу перед исчезновением девяносто
восемь килограммов. За первые шесть недель потерял девятнадцать.
Сейчас вешу шестьдесят четыре.
– Ты похож на военнопленного. Ешь.
– Спасибо.
– Итак, ты вновь вернулся в хижину.
Патрик вытер губы бумажной салфеткой, положил
недоеденный кусок в коробку и сделал глоток кока-колы.
Они вновь вышли в коридор, и только тогда
Патрик продолжил:
– Да, я вошел в хижину. Было около половины
двенадцатого. Свет зажигать не стал. Метрах в восьмистах от моей стоит еще
одна, на склоне холма, ее видно из моих окон.
Хозяин живет в Геттисберге. Я предполагал, что
его в хижине нет, но должен был соблюдать осторожность. Занавесил небольшое
окошко ванной комнаты полотенцем, включил свет и быстро побрился. Затем
подстриг волосы и выкрасил их в темно-каштановый, почти черный, цвет.
– Прости?..
– Странно, однако мне это оказалось к лицу.
Глядя в зеркало, я ощутил себя совершенно другим человеком. Потом навел
порядок, подмел обрезки волос, спрятал краску. Я знал, что вскоре по хижине
пройдутся очень частой гребенкой. Затем тепло оделся, сварил крепкого кофе и
выпил половину. Вторую налил в термос на дорогу. В час ночи я вышел из хижины.
Я знал, что какое-то время уйдет на то, чтобы установить владельца машины и
известить о случившемся Труди, а потом уже кому-нибудь могла взбрести в голову
мысль проверить заодно и хижину. Помня обо всем этом, я все же в час ночи решил
уйти.
– Ты волновался за Труди?
– В общем-то нет. Мне было известно, что
переживет она эту историю довольно безболезненно. Я сказал себе: примерно месяц
Труди проживет благопристойной вдовой, а потом получит страховку и станет
счастливейшей из смертных. Внимание мужчин и деньги – что еще ей нужно?
– И в хижину ты больше не возвращался?
– Нет.
Не задать новый вопрос Карл не мог:
– Под одной из кроватей обнаружили ружье,
палатку и спальный мешок Пеппера. Как они там очутились?
На мгновение Патрик поднял на него удивленный
взгляд и тут же отвел глаза в сторону. Карл отметил это. В течение нескольких
следующих дней он будет вспоминать этот взгляд.
Некий толчок, скошенные в сторону глаза и
неспособность сказать правду.
В одном из старых фильмов герой говорил:
“Решаясь на убийство, человек совершает двадцать пять ошибок. Если вы в
состоянии назвать пятнадцать из них, то вы – гений”.
А не могло ли случиться так, что Патрик просто
забыл о вещах Пеппера? Слишком поспешил уйти?
– Не знаю, – сказал он очень тихо, по-прежнему
глядя в стену.
Как бы то ни было, ответ Карл получил и
спросил вновь:
– Куда ты направился потом?
– Мотоцикл несся с сумасшедшей скоростью, –
тут же ответил Патрик, торопясь продолжить рассказ. – Было градусов пять выше
нуля, но мне казалось, что стоит тридцатиградусный мороз. Я все так же старался
избегать оживленных дорог. Ветер пронизывал насквозь. Я въехал в Алабаму,
держась в стороне от основных магистралей. Грязный мотоцикл в три часа ночи мог
бы заставить скучавшего полисмена повернуть голову, поэтому я объезжал даже
маленькие городки. В конечном итоге добрался до окрестностей Мобила около
четырех утра. Месяцем раньше я приметил небольшой мотель, где берут наличные и
не задают никаких вопросов. Я спрятал мотоцикл за здание, пробрался на стоянку
и с нее вошел через главный вход, будто только что вылез из машины. Номер стоил
три бумажки по десять долларов, никаких записей. Примерно час ушел у меня на
то, чтобы согреться. Два часа я проспал и встал с восходом солнца. А когда ты
обо всем услышал, Карл?
– Видимо, примерно в то время, когда ты мчался
по проселочным дорогам, Патрик. Дуг Витрано позвонил мне в самом начале
четвертого. Разбудил, собственно говоря, о чем я сейчас очень жалею. Не спать
ночь, переживать из-за тебя, пока ты спешил к грядущему счастью!..
– Я тоже не сидел в тепле домашнего очага.
– Но о друзьях своих ты явно не беспокоился.
– Меня до сих пор мучает за это совесть, Карл.
– Нисколько она тебя не мучает.
– Да, пожалуй, ты прав.
Патрик уже расслабился. Выглядел он намного оживленнее,
по губам скользнула улыбка.
– Итак, ты проснулся с восходом солнца новым
человеком в новом мире. Все твои проблемы остались где-то далеко позади.
– Почти все. Это было восхитительное ощущение,
но и пугающее тоже. Спал я так себе. До половины девятого смотрел телевизор,
ничего о своей смерти не услышал и пошел в душ, переоделся…
– Подожди. Куда ты дел краску для волос?
– Швырнул в канаву где-то уже в Алабаме,
неподалеку от округа Вашингтон. Значит, я переоделся и вызвал по телефону
такси, что в Мобиле далеко не просто. Таксист остановил машину прямо у моей
двери, так что я вышел, никого не потревожив. Мотоцикл оставил у мотеля. Я
отправился в магазины, которые, как я знал, открывались с девяти. Купил
темно-синий пиджак, несколько пар брюк и туфли.
– Как ты расплатился за покупки?
