Маста переполняло сознание собственной
значительности. Накануне вечером, после того как Сэнди передал документы и
пленки, он посадил всех своих сотрудников на телефоны, заставив известить
членов большого жюри о срочной сессии, а сам с пятью помощниками и фэбээровцами
просидел до трех ночи, разбирая полученные бумаги. В восемь утра Маст уже был
за своим рабочим столом.
Заседание большого жюри было назначено на
полдень.
Предполагался и перерыв на ужин. Гамильтон
Джейнс решил присутствовать и дождаться окончания заседания, как, впрочем, и
Спролинг. Единственным, кого должно было заслушать жюри, являлся Патрик
Лэниган.
В соответствии с соглашением перевозили
Патрика без наручников. Выбравшись с заднего сиденья не имевшей номерных знаков
машины ФБР, через боковую дверь он, никем не замеченный, вошел в здание
федерального суда Билокси. Рядом шагал Сэнди. На Патрике были брюки цвета хаки,
кроссовки и рубашка из плотной ткани. Он выглядел довольно худым и бледным,
однако нисколько не болезненным и чувствовал себя великолепно.
Шестнадцать членов большого жюри расселись за
длинным столом таким образом, что, когда в зале с улыбкой на лице появился
Патрик, по меньшей мере половина присяжных оказались спиной к нему и вынуждены
были повернуть головы. С интересом смотрели на него из своего угла Джейнс и
Спролинг.
Патрик опустился в кресло, стоявшее у торца
стола. На оживленном лице ни следа напряжения – теперь его ничуть не беспокоила
необходимость отвечать на вопросы этого высокого собрания. Он умудрился
выбраться из цепкой паутины федеральных законов.
Патрик начал рассказ с описания фирмы, ее
партнеров, клиентуры и неторопливо довел его до первого упоминания о Бенни,
когда Маст протянул ему бумагу – контракт, заключенный фирмой и мистером
Арициа. Суть четырехстраничного документа сводилась к тому, что юристам в качестве
гонорара обещали третью часть суммы, которую может получить по иску Бенни
Арициа. Иск же предъявлялся им компании “Платт энд Роклэнд индастриз”.
– Каким образом контракт попал к вам? –
спросил Маст.
– Печатала его секретарша мистера Богена, а все
сотрудники имеют доступ к сети. Я просто снял копию, и все.
– Вот почему она не подписана?
– Совершенно верно. Оригинал, по-видимому, в
папке Богена.
– Вы могли входить в его кабинет?
– Не всегда.
Патрик напомнил о стремлении Богена спрятать свою
работу за завесой секретности. Потом возник вопрос о доступе в другие
помещения, а затем разговор перешел на захватывающие дух приключения Патрика в
мире безумно сложных приспособлений для подслушивания. Испытывая серьезные
подозрения в отношении Арициа, Патрик поставил себе целью разузнать о его
деятельности как можно больше и начал повышать свой образовательный уровень в
деле электронного шпионажа. По сети он входил в чужие компьютеры. Он
прислушивался к каждому слову, засыпал вопросами секретарш и ассистентов,
обследовал корзины для мусора в комнате, где стояла множительная техника. В
надежде обнаружить незапертую дверь долго сидел в офисе после работы.
После двухчасовой беседы у Патрика пересохло
во рту, и Маст объявил пятнадцатиминутный перерыв. Для заинтригованных
слушателей время пролетело совершенно незаметно.
Когда перерыв закончился, все быстро заняли
места: не терпелось узнать новые подробности. Маст задал несколько вопросов
относительно иска Арициа к “Платт энд Роклэнд”, и Патрик в нескольких словах
набросал общую картину:
– Мистер Арициа проявил незаурядную гибкость
ума.
Он разработал детальную схему ведения двойной
отчетности, причем виновными в переплате оказывались другие фирмы. Он стал
мозгом и движущей силой во всем, что касалось перерасходов сметы.
Маст подвинул Патрику кипу документов.
Взглянув на лежавшие сверху, тот сразу сказал:
– Это счет за фиктивные работы, якобы
выполненные судоверфью, за которые она получила деньги. А это компьютерный
подсчет рабочего времени за одну неделю июня тысяча девятьсот восемьдесят
восьмого года. Здесь значатся восемьдесят четыре исполнителя, все имена
вымышленные.
Приводится их недельная заработная плата. Она
составила семьдесят одну тысячу долларов.
– Как выбирались имена? – спросил Маст.
– В то время на судоверфи работали восемь
тысяч человек. Брались самые распространенные фамилии: Джоунз, Джонсон, Миллер,
Грин, Янг, а вместо действительно существовавших инициалов ставились другие.
– Какой объем работ был приписан?
– В соответствии с бумагами Арициа за четыре
года общая сумма выплаченных за эти работы денег составила девятнадцать
миллионов.
– И мистеру Арициа было известно, что эта
цифра дутая?
– Да. Как я сказал, схему разработал и внедрил
именно он.
– А вы каким образом узнали об этом?
– Где пленки?
Маст протянул ему список кассет, на которых
было зафиксировано более шестидесяти разговоров, и Патрик пробежал его глазами.
– Думаю, это номер семнадцать.
Один из помощников федерального прокурора
достал из коробки кассету и вставил в магнитофон.
– Сейчас вы услышите разговор двух партнеров,
Дуга Витрано и Джимми Хаварека, состоявшийся в кабинете Витрано третьего мая
девяносто первого года.
В зале установилась напряженная тишина.
* * *
ПЕРВЫЙ СОБЕСЕДНИК. Как ты поставил в счета
лишних девятнадцать миллионов?
* * *
– Это Джимми Хаварек, – быстро пояснил Патрик.
* * *
ВТОРОЙ СОБЕСЕДНИК. Это было нетрудно.
– Дуг Витрано, – вновь подсказал Лэниган.
ВИТРАНО. На зарплату предусматривалось
пятьдесят миллионов в год. За четыре года набегает более двухсот миллионов,
так? В результате мы имеем лишь десятипроцентный рост, который потерялся где-то
в бухгалтерии.
ХАВАРЕК. И Арициа знал об этом?
ВИТРАНО. Знал? Черт побери, да он же сам все это
выстроил.
ХАВАРЕК. Брось, Дуг.
