— Я поужинаю и вернусь в управление. Дай мне знать, если что-нибудь случится.
Я положил трубку и повернулся к Мэг. Она нахмурилась, склонив голову набок:
— Теперь ты будешь уходить каждый вечер?
— Во всяком случае, сегодня. — Я объяснил ей, что произошло. Мэг не понимала, почему мы ожидаем неприятностей. — Власть обеспечивает равновесие, а когда на ее месте образуется вакуум, всякое может произойти. Если бы нам хватало сил, мы бы справились. Все зависит от того, как эти люди себя поведут. Если они будут благоразумны, то постепенно восстановится положение, которое было при Кермере. А если они предпочтут играть круто, начнется долгий беспорядок, который мне придется унаследовать от Лэрри.
— Но вы надеетесь, что сможете… договориться?
— В таком городе, как наш, каждый порок становится промышленной отраслью со своим штатом сотрудников, своей выручкой и своей системой налогов. Хочу надеяться, что мы справимся. Покорми меня поскорее, ладно?
Когда Мэг наливала мне вторую чашку кофе, меня срочно вызвали в больницу. Там уже были Лэрри и коронер. Мы спустились в морг и направились к прозекторской, где доктор Томас Эгри стоял возле тела Кермера, болтая с одним из интернов. Эгри — специалист по сердечным заболеваниям и один из самых известных врачей в Брук-Сити, седовласый мужчина с суровыми серыми глазами и большим угреватым носом. Он поздоровался по очереди с каждым из нас.
Обнаженное тело Джеффа Кермера лежало на столе и казалось съежившимся, словно таяло при ярком свете лампы. Глаза и рот были полуоткрыты. На левой стороне груди виднелся разрез.
— Джентльмены, я находился в больнице, когда мне сообщили о пациенте с якобы обширным инфарктом миокарда, поэтому я направился в отделение первой помощи и сделал необходимые приготовления. Дежурил присутствующий здесь доктор Уолш. Пациента доставили в состоянии клинической смерти — дыхание отсутствовало, пульс не прощупывался. Доктор Уолш ввел стимулятор непосредственно в сердечную мышцу, а я вскрыл грудную клетку, чтобы обеспечить доступ к сердцу для ручного массажа. Добравшись до области сердца, я сразу понял, что столкнулся с проблемой иного рода. Околосердечная сумка была полна крови. Я вскрыл ее, удалил кровь и попытался найти рану на стенке самого сердца. Когда сердце не бьется, маленькую перфорацию обнаружить нелегко. Распорядившись о срочном переливании крови, я стал медленно поворачивать сердце, острожно его сжимая, и наконец увидел перфорацию на нижней стороне левого желудочка. Но накладывать шов не понадобилось, так как пациент явно был мертв. Вернув сердце в нормальное положение, я обнаружил соответствующую перфорацию на задней стороне околосердечной сумки. — Он подал знак Уолшу подойти к правой стороне тела и поднял левую руку Кермера. — Пожалуйста, Дейв, поверни его чуть-чуть. Вот, джентльмены, первичная входная рана.
Это было крошечное кровавое пятнышко четырьмя дюймами ниже лопатки.
— Что ты об этом думаешь, Сэм? — спросил доктор Эгри.
Доктор Сэм Хессиан, коронер нашего округа, наклонился и обследовал ранку. Когда он выпрямился, интерн придал телу первоначальное положение, аккуратно положив сбоку левую руку.
— Аккуратный прокол, — заметил Сэм Хессиан. — Словно вязальной спицей. Местоположение раны соответствует тому, что ты обнаружил на сердце?
— Орудие вошло под верхним углом, если он сидел или стоял прямо, когда это случилось. Скажем, под углом в тридцать градусов от горизонтали.
— Через легкое?
— Конечно. Но там пористая ткань, и, когда ее пронзает очень острый предмет, происходит почти что самозакрытие раны, как и в околосердечной сумке. Не полное, разумеется, но достаточное, чтобы кровоизлияние не оказало на жертву особого действия между ранением и смертью. Оружие должно быть весьма острым, чтобы пронзить хрящ между ребрами, и в определенной степени гибким. Длина от восьми до десяти дюймов, диаметр всюду одинаковый — максимум одна восьмая дюйма. Не знаю, Сэм, каким должен быть ритуал вскрытия в юридическом смысле, но могу с уверенностью назвать причину смерти, которую не заметил бы, если бы не пытался реанимировать жертву.
— Никто бы не заметил, — ворчливо отозвался Сэм Хессиан. — Но я лучше обращусь с требованием вскрытия и выполню все формальности.
В маленькой комнате воцарилось молчание. Я заметил, что на Джеффе Кермере все еще оставались темные шелковые носки и золотое обручальное кольцо. В воздухе ощущался едкий запах дезинфекции. Я посмотрел на Лэрри Бринта. Он встретил мой взгляд и едва заметно кивнул. Произошло то, чего мы ожидали, — обыкновенное убийство.
— Позвольте задать пару вопросов, — усталым голосом заговорил Лэрри. — Неужели он не почувствовал боли, не понял, что его закололи, и даже не вскрикнул?
— По-видимому, он был пьян, — ответил доктор Эгри. — Определенный анестезирующий эффект, безусловно, имел место. На вид ему лет под шестьдесят, он обладал избыточным весом и плохим мышечным тонусом. Такой человек должен был привыкнуть к болям и покалываниям в верхней части туловища и в желудке — иногда резким и сильным. Самой чувствительной областью являлся эпидермис, но при быстром использовании очень острого инструмента боль могла быть едва заметной. Опытной медсестре, как известно, удаются почти безболезненные инъекции. Дальнейшее быстрое проникновение орудия также не должно было причинить острой боли, пока оно не пронзило сердце. Тогда начались усиливающиеся боли, дискомфорт и одышка.
— Сколько примерно времени проходит между таким ранением и смертью? — спросил Лэрри.
Эгри пожал плечами:
— Он начал ощущать сильный дискомфорт почти сразу же. Давление внутри сердца выкачивало кровь через прокол в сердечной стенке. Околосердечная сумка наполнилась быстро, вызывая сильное внутреннее давление на сердечную мышцу и заставляя ее оседать. Он должен был чувствовать слабость, одышку, головокружение, как при небольшом разрыве аорты.
— И это бы выглядело как сердечный приступ, а? — допытывался Лэрри. — Чтобы проделать такое, требуется большой опыт?
Снова пожав плечами, Эгри сжал кулаки и соединил их:
— Человеческое сердце примерно такого размера, шеф. Оно висит почти в середине груди, чуть-чуть в левую сторону от центра. Труднее всего было проткнуть хрящ между ребрами. Удар вверх через диафрагму был бы куда проще. Но тогда попасть в сердце практически невозможно. Обычно при таком ранении жертва остается на ногах от десяти секунд до минуты и впадает в коматозное состояние в период от тридцати секунд до трех минут. Период наступления смерти — от пяти до сорока минут.
— Все это в высшей степени интересно, — с усталым отвращением произнес Лэрри. — Прикончить его хотели не менее пятисот человек. Думаю, мне будет не хватать этого назойливого ублюдка. Даже смерть от обычного сердечного приступа вызвала бы у нас достаточно осложнений. Спасибо за усердие, доктор Эгри.
— Рад служить, — с усмешкой отозвался Эгри. — Когда будешь делать вскрытие, Сэм, прощупай коронарную артерию. Ярко выраженный атеросклероз, застойные явления, затрудняющие кровообращение. Он бы недолго пробыл с нами даже без этого… недружественного жеста.
