— А ты вспомни хорошее. Она не притворялась.
Я не вникал в то, что говорил Стью, — для меня это сейчас не имело никакого смысла. Но внезапно по моим щекам потекли слезы. Не понимаю, почему это произошло. Чувствуя ком в горле и боясь разрыдаться, я быстро встал и отвернулся от света.
— Мне нужно возвращаться в управление, — сказал я, почувствовав, что могу доверять своему голосу. — Мы должны проинструктировать людей, которые будут участвовать в операции.
— Я пойду с вами. Правда, не до конца. Репортеры будут ждать вашего возвращения у подножья. Они хотят вести с холмов телепередачу, а я буду оставаться в тени, оттачивая перо. Удачи тебе, Фенн.
— Это все, о чем я могу просить, верно?
~~~
Я был с группой Райса, но не в качестве подчиненного. Мы сидели возле большого грузовика, стоящего у заросшего травой кювета на Чикенхок-роуд, ожидая первых проблесков рассвета. Патрульные разговаривали вполголоса, прикрывая ладонями мерцание сигарет.
— Пошли, — скомандовал наконец майор Райс.
Я посмотрел вверх и смог различить верхушки деревьев на фоне неба, хотя оно казалось таким же темным, как прежде. Уилер первым повел своих людей к лесовозной дороге. Лэрри Бринт решил, что не сможет идти так быстро, как надо, поэтому его группу возглавил один из помощников Уилера. Патрульные составляли третью, последнюю группу.
По нашим расчетам, нам предстояло пройти четыре мили. Первая из них далась нелегко — люди часто спотыкались, падали и застревали в кустарнике, когда дорога делала неожиданный поворот. Воспользоваться грузовиками мы не могли — в ночной тишине холмов звуки разносились бы слишком далеко, к тому же было невозможно ехать, не включая фары. Один раз ветка больно оцарапала мне щеку, а дважды я спотыкался и падал на колено.
Но после первой мили небо достаточно посветлело, чтобы каждый мог видеть шагающего впереди, и идти стало легче.
Перед тем как выйти к тому месту, где лесовозная дорога выныривала из леса, соединяясь со старой дорогой в Кипсейф, мы наткнулись на мою машину. Было жутковато внезапно обнаружить хорошо знакомый предмет при таких обстоятельствах. Мэг вела автомобиль при свете дня, но ее остановило упавшее дерево, перегораживающее дорогу на высоте четырех футов.
Мы пролезли под стволом и вскоре вышли на опушку, где Райс остановил группу. Видимость на открытом пространстве была менее чем на сотню футов. На востоке небо заметно светлело. Силуэты кленов чернели в неподвижном утреннем воздухе. Птицы уже начали щебетать. Из-за гребня доносился лай фермерской собаки. Четвероногие и двуногие охотники начинали свою работу. Райс разрешил пятиминутный отдых, пропуская вперед первые две группы. Охотничьи инстинкты неистребимы в сердце мужчины. Патрульные бодро проверяли оружие, застегивали ремни, завязывали шнурки ботинок, словно готовясь всего лишь к воскресной охоте.
Первая группа отправилась налево, вторая — направо.
— О’кей, — кивнул Райс, и мы двинулись дальше, пересекли старую дорогу и углубились в поле. В сотне футов от дороги мы повернули направо и зашагали параллельно дороге на расстоянии десяти футов друг от друга. Я был четвертым в строю, считая Райса.
Казалось, будто светлеет слишком быстро. Бледная полоса на востоке стала золотистой. Листья деревьев приобретали четкие очертания. Несколько сотен ярдов мы прошли быстрым шагом. Штанины брюк промокли от росы на высокой траве.
Мы снова отвернули от дороги, и Райс подал знак пригнуться, чтобы нас не заметили в доме, который находился за кустами малины, занимающими пол-акра. С этого места нам пришлось ползти на животе по мокрой траве, избегая крапивы, буйно растущей на старом пастбище, двигаясь медленно и выдерживая интервал. Потом Райс скомандовал остановиться, отполз назад и велел нам по очереди двигаться к дому.
Осторожно приближаясь, я вскоре увидел перед собой верхушку крыши — темно-серый треугольник на фоне утреннего неба над высокой травой. Заметив в десяти футах справа какую-то темную массу, я подполз к ней. Это оказался ржавый, лишенный колес каркас фермерского фургона, который помог мне сориентироваться более точно. Фургон был четко виден на фотографиях с самолета и находился приблизительно в восьми футах от задней стены дома, почти на одной линии с задним крыльцом. Фургон был окружен травой и зарос диким виноградом. Я осторожно выглянул из-за него и увидел сквозь траву дом с покосившимся крыльцом, полуразрушенной крышей и четырьмя окнами — по паре на каждом из двух этажей.
Я снова спрятался за фургон и посмотрел влево от меня на восток. Небо над розовато-лимонным горизонтом превращалось из серого в светло-голубое. Я закрыл глаза и прислушался. Сквозь птичий гомон до меня донеслось слабое гудение, в котором я узнал звук грузовика, спускающегося вниз на малой скорости. Больше я ничего не услышал, но я знал, что с обеих сторон от меня движутся люди, стараясь подобраться к ближайшему укрытию, которое они могли найти. Группа Уилера должна была занять позиции к востоку и югу от дома, а третья группа — к югу и западу, но не приближаясь к зданию.
Я повернулся набок, расстегнул кобуру и достал оружие. Полицейский револьвер казался мне слишком громоздким и неудобным, поэтому я предпочел кольт 38-го калибра с восьмидюймовым дулом, тяжелым корпусом и рукояткой, подходящей для моей лапищи. Конечно, я понимаю, что у этого оружия слишком театральный вид, но я выиграл с ним немало состязаний по стрельбе и уже дважды заменял в нем дуло. Я настолько привык к нему, что стреляю из него почти не целясь и знаю, что пуля попадет куда надо. Едкий сладковатый запах оружейного масла смешивался с ароматом весенней травы. Я отполз немного назад, откуда мог заглянуть в полуоткрытый сарай с восточной стороны дома. Внутри стояли автомобиль Макарана с нетронутым грузом бревен и новый серый седан «форд». Когда я пытался разглядеть номер «форда», то заметил у сарая какое-то движение.
Приглядевшись, я увидел, что один из наших патрульных ползет по траве. Вскоре он исчез в сарае. Мне это показалось разумным. Патрульный мог потихоньку вывести автомобили из строя и затаиться там в засаде, подстерегая каждого, кто попытается подойти к машинам.
Бесшумно выплыл край солнца, и серые рассветные тона сразу исчезли. Появились длинные утренние тени, а серебристо-белое сияние обещало жаркий день. Внизу в долине свет был более золотистым и рассеянным.
Мне представилось странное видение того, что должно было происходить в долине. Фенн Хиллиер и его жена спят в большой двухспальной кровати. Услышав звуки из соседних домов, она встает и подходит к окну. Фенн просыпается, когда открывают кран в ванной. Он слышит, как жена отправляет детей в школу и что-то напевает в кухне.
Это была реальность, а бдение на рассвете — абсурд. Моя Мэг не могла находиться в безмолвном полуразвалившемся доме в компании самых опасных людей, каких только можно вообразить.
Внезапно задняя дверь дома открылась, и на крыльцо вышел коренастый блондин. Я узнал его по полицейским фотографиям — это был Джордж Костинак. На нем были только джинсы. Грудь и плечи покрывали светлые волосы. Мясистый торс успел обгореть на солнце и казался огненно-красным.
