– Надеюсь, что Россия и в вашем времени не даст себя в обиду, – сказал император. – Наполеон, вон, тоже подмял под себя всю Европу и даже захватил Москву. А потом наша армия вошла в Париж, а Наполеон умер в ссылке на острове Святой Елены.
– Мы тоже на это надеемся, ваше величество, – ответил Шумилин. – Но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Наша армия готовится ко всему. Полагаю, что и армии вашего величества тоже следует готовиться к грядущей войне. Ибо делать это после начала боевых действий – слишком дорогое удовольствие.
Николай на мгновение задумался. Потом он внимательно посмотрел на Шумилина:
– Надеюсь, что вы и ваши правители нам в этом помогут? То, что в вашей истории называлось Крымской войной, не должно быть в нашей истории. Россия не должна пройти через страдания и унижения…
* * *
В тот вечер Шумилин допоздна засиделся у Одоевского, беседуя с Лермонтовым. Михаил Юрьевич жадно расспрашивал его о будущем. Известие о своей ранней смерти на дуэли он встретил достаточно спокойно. Больше всего его удивило то, что застрелить его должен был Николай Мартынов, однокашник и друг по юнкерской школе.
– Помилуй Бог, – воскликнул он, – меня убьет Николя?! Быть того не может! Ведь мы с ним были всегда дружны и не далее как месяц назад вместе участвовали в экспедиции в Чечню, предпринятой отрядом генерала Галафеева. Ротмистр всегда был храбрым воином. Непонятно, что же такое могло случиться?
– Михаил Юрьевич, – вздохнул Шумилин, – ссора между вами произошла из-за пустяка, но она, к большому сожалению, закончилась в нашей истории вашей смертью. Надеюсь, что в этой реальности все будет по-другому.
Лермонтов все никак не мог привыкнуть к тому, что перед ним сидит человек из будущего. Шумилин заметил, что поэт тайком даже потрогал его за рукав, словно желая убедиться, что перед ним сидит живой человек, а не бестелесный фантом.
Желая немного снять напряжение, Одоевский принес бутылку «Советского шампанского», которую он купил в Петербурге XXI века. Как ни странно, но именно эта бутылка, а также ее содержимое, окончательно убедили Лермонтова в том, что все происходящее – не розыгрыш, а чистая правда. Поэт внимательно прочитал, что было написано на этикетке, спотыкаясь на не вполне привычной орфографии, обнаружил на ней год выпуска и покачал головой. Удивила его и пластиковая пробка. Попробовав же игристое полусладкое, он заметил, что по вкусу вино не похоже на «Вдову Клико», но тоже весьма приятное на вкус.
Универсальный «антистрессовый» алкогольный напиток сделал свое дело – Лермонтов оживился, стал расспрашивать Шумилина о житие-бытие в России и о том, помнят ли потомки его произведения. Узнав, что поэзию и прозу Лермонтова в России будущего изучают в школах, Михаил Юрьевич лишь развел руками.
– Уважаемый Александр Павлович, я польщен тем, что сумел оставить свой след в русской литературе. А что у вас сейчас читают и пишут?
– Михаил Юрьевич, – сказал Шумилин, – у нас написано немало замечательных стихов, поэм и прозы. Я чуть позже дам вам почитать кое-что. Например, как вам нравится вот это.
И он начал читать:
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком.
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.
Дух бродяжий, ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст.
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств.
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь…
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть…
– Это замечательно, нет, это просто восхитительно! – в волнении Лермонтов вскочил с кресла и стал бегать по комнате. – Скажите, ради всего святого, Александр Павлович – кто написал это стихотворение?! Оно непривычно, звучит как-то по-народному, но это гениально!
– Михаил Юрьевич, – ответил Шумилин, – это написал поэт, живший в ХХ веке, вышедший из глубины народа. Крестьянин Рязанской губернии, наделенный природой великим даром поэтического слога, он сочинил множество стихов, прожил короткую, но бурную жизнь и трагически ушел из жизни. Я дам вам томик его стихотворений.
– Очень буду вам признателен, – Лермонтов сердечно поблагодарил Шумилина. – Скажите, а я смогу побывать в вашем времени?
– Думаю, что да, но хотелось бы поговорить с вами, Михаил Юрьевич, о более прозаических вещах, – сказал Александр. – И это касается не вашей поэзии, а вашей нынешней службы. Как я слышал, вы подумываете о выходе в отставку. Но в то же время вам нравится служба на Кавказе – во всяком случае, о вас положительно отзываются ваши командиры, характеризуя как храброго и дерзкого воина.
– Не знаю, что вам и сказать, Александр Павлович, – задумчиво проговорил Лермонтов. – Не скрою, что военная служба мне в тягость, тем более что несправедливое ко мне отношение высшего командования оскорбляет меня, как человека и офицера. Но я готов служить Родине и почту за честь умереть за нее…
– Умирать должны наши враги, а мы – оставаться живы, – назидательно ответил Шумилин. – А теперь я хочу задать вам один вопрос – вы знакомы с Руфином Дороховым?
– Кто же не знает на Кавказе этого сорвиголову, – усмехнулся Лермонтов. – Забияка, бретер, картежник, но в то же время храбрейший из храбрых, в бою всегда находится впереди всех. А к чему вы меня спросили о нем, Александр Павлович?
– Если вы знакомы с ним, Михаил Юрьевич, то, наверное, вы слышали и о команде охотников Руфина Дорохова? Это конная сотня отборных головорезов, состоящая из казаков и черкесов. Все они волонтеры, то есть рискуют жизнь добровольно. Они сражаются не как регулярные части, а скорее, как партизаны, действуя в тылу противника.
– Да, мне приходилось слышать о молодцах Дорохова, – кивнул Лермонтов. – Только при чем тут я?
– Дело в том, Михаил Юрьевич, – Шумилин, хитро прищурившись, посмотрел на поэта, – в нашей истории Дорохов вскоре будет ранен, и командиром его охотников назначат вас. Да-да, именно вас. Вы сумеете найти общий язык с его «партизанами» и неплохо повоюете, совершая с ними дерзкие рейды в тылу неприятеля.
– Вот как?! – Лермонтов был весьма удивлен этим известием. – Вы полагаете, что и в этот раз все будет именно так.
– Думаю, что да, – ответил Шумилин. – Только у меня к вам одно интересное предложение. Дело в том, что и в наших войсках существуют части, подобные охотникам Дорохова. Называются они спецназом – подразделениями специального назначения. Я хочу, чтобы вы познакомились с этими бойцами и кое-что из их опыта применили в войне против немирных горцев. Войну на Кавказе нужно заканчивать, причем как можно быстрее – она слишком дорого обходится России.
