— Не бойся, — хрюкнула от смеха, в красках вообразив это само совершенство в моих розовых труселях с сердечками.
— Я и не боюсь, просто неэстетично.
— Все будет хорошо, — щедро пообещала я и направилась к комоду. Выдвинула ящик, некоторое время бездумно перебирала вещи, потому как с трусами, а особенно мужскими у меня был откровенный напряг.
Две мысли осенили одновременно. Одна касалась трусов: я вспомнила, что покупала папе семейники военного окраса, но так и не отдала.
Вторая вещь была связана с пожирателем, и я не замедлила ее озвучить:
— А вы там под балахонами голые, что ли, бегаете?
— Одетые, — с достоинством ответил мне Клякс. — Но, если ты помнишь, я долго живу. То, что ты называешь «трусы», я знаю под термином «панталоны».
Я сжала в ладони памятные стринги и согнулась от беззвучного хохота. О-о-о-о-оу! Панталоны! Мать моя женщина!
— Что опять? — в голосе мужчины уже слышалась усталость.
— Ничего, — постаралась казаться невозмутимой я. — Тебе наверняка понравится то, что я нашла!
Извлечение пакета с семейными трусами и триумфальное раскладывание их на кровати было воистину эпично. Мы с Кляксом взирали на семейники с самыми разными чувствами.
Я — очень стараясь не ржать в голос.
Клякс — с отвращением.
— Что это?
— Панталоны, — серьезно представила их друг другу я.
Практически «Алиса, это сервиз; сервиз, это Алиса».
— Они страшные, — категорично заявил пожиратель и скрестил руки на груди. — Неэстетичные. Не надену.
— Фи, таки какие вы капризные, — фыркнула я и пафосно продолжила: — Между прочим, перед тобой гордость всего советского народа! Опробованные поколениями мужчин трусы! Максимально доработаны и усовершенствованы!
Не ржать… не ржать… не ржать! Мила, держись!
— Сомнительная гордость, девочка Мила. Неси другие панталоны!
Я все же не выдержала и расхохоталась, рухнув на диван рядом с «сомнительной гордостью советского народа».
— Вот, я же говорю, что это просто смешно, — надменно фыркнул закутанный в простыню как в тогу мужчина.
— Ну нет у меня других, — миролюбиво ответила я, наконец оправившись от приступа смеха. — Если хочешь, завтра закажем доставку вещей и оденем тебя на твой взыскательный вкус.
— Хочу, — кивнул Клякс и брезгливо, двумя пальцами взял трусы.
А я вновь стыдливо отвернулась, так как простыня осела к его ногам, и, разумеется, пожиратель и не подумал удалиться в ванную, чтобы переодеться.
— Ужас…
Я посмотрела и тоже поняла, что ужас.
Семейные трусы на этом ходячем совершенстве смотрелись примерно как… как… я даже не знаю, с чем это сравнить.
В общем, ужасно смешно!
Но я всеми силами держала себя в руках, так как Второму явно только последней капли не хватало, чтобы плюнуть на мои желания и стянуть эту гадость.
— Тебе идет, — серьезно сказала я. — Но в зеркало не смотри.
Он только вздохнул, сел на диван и снова прикрылся, но сейчас уже явно только для того, чтобы скрыть «гордость СССР» от своего взыскательного взгляда.
— А теперь давай обсудим твое поведение, — строгим профессорским тоном начал пожиратель. — Надо признать, желание тебя наказывать уже прошло, но вот необходимость обсудить его осталась.
— Я была не права, — неохотно призналась я, понимая, что эмоции, в общем-то, искренние.
— Признание ошибок? — интонация Клякса была насмешливо-вопросительной. — Надо же… это даже неожиданно! Я считал, что ты начнешь упрямиться и продолжать глупить.
— Давай не будем уходить в полемику? — почти попросила я и зевнула. — У меня глаза закрываются. Так что читай нотацию — и спать!
— Совсем страх потеряла.
— Его особо и не было. — Я вновь зевнула. — Скорее ты преподнес мне неприятный, но действенный урок. Я буду помнить, что ты не мягкий котик и даже не прикольная глазастая хрень.
— Эм-м-м-м…
Видимо, прикольной глазастой хренью высшего пожирателя еще не называли.
— Есть еще предложения или замечания?
— Нет, — спустя какое-то время протянул Клякс. — В чем-то ты права, лучше обсудить все завтра.
— Спасибо за чуткость и внимательность, — с легкой долей иронии ответила я, отвернулась к стенке и закуталась в одеяло.
Краем глаза заметила, как рука моего странного гостя потянулась к бра; спустя секунды свет погас. А еще спустя несколько секунд поняла, что Второй никуда уходить не планирует, да и, судя по тому, что он лег на соседнюю подушку, в кота оборачиваться тоже не собирается.
Минуту я мучалась.
С одной стороны, не хочу я с ним спать, а с другой — куда еще его положить? С третьей стороны, можно, конечно, сейчас строго попросить его вновь стать котом, а с четвертой, у меня нет никакого желания говорить с пожирателем или, сохрани бог, продолжать выяснять отношения.
Ладно. В конце концов, с Мишкой я спала не то что в одной кровати, а даже под одним одеялом — и ничего. А этот сверху лежит и на пододеяльное пространство не претендует.
Еще через пару минут меня стали терзать размышления на физические темы. Еще некоторые загонялись о термодинамике одного конкретного тела. Ночи прохладные… он в плане температуры как человек или нет? А вдруг замерзнет? А вдруг простынет? Разве мне нужен впервые в своей жизни болеющий пожиратель? А если и не впервые, то мало ли как экзотически они лечатся? Вдруг ради полного исцеления любой уважающей себя тварьке надо слопать сноходца, а тут валяюсь аппетитная и беспечная я?
Решившись, я осторожно повернулась и несколько секунд просто рассматривала белеющий в темноте изящный профиль. Высокий лоб, крупный прямой нос и губы, полные ровно настолько, чтобы это было чувственно, но не женственно.
Зачем ему в глубинах мира снов такая внешность?! Или, может, среди высших пожирателей принято стряпать себе наиболее совершенную оболочку? Ведь, скорее всего, сделать что-то настолько сложное из по сути одноклеточной, хотя и очень большой кляксы непросто.
— Кхм… — чуть слышно кашлянула я и так же шепотом позвала: — Кля-я-якс?
— М-м-м? — протянул он в ответ и тоже повернулся на бок… оказавшись нос к носу со мной. — Да, девочка Мила?
— Там, в шкафу есть второе одеяло, на случай, если тебе станет прохладно, — путано пояснила я и, отвернувшись к стенке, наскоро буркнула: — Спокойной ночи.
— Спокойной, — спустя пару секунд с усмешкой ответил он.
Потом еще я слышала, как пожиратель все же прогулялся до шкафа за одеялом и, вернувшись, затих.
Еще минут через пять с тоской осознала, что мне точно нужна еще одна кровать.
