– А мы ничего, – сердито ответил Шадек. – Что ты хочешь услышать? Я не представляю, как можно было разрешить их противоречия при помощи магии.
– Да и я не представляю. Вот потому и не хотел вмешиваться, с самого начала не хотел! Почему мы не уехали после пожара? Зачем втянулись? Теперь у меня такое чувство, будто я виноват перед всеми: и перед жрецом, и перед магической общиной, и перед селянами… Не стоило нам влезать в их свары с призорцами.
– Так мы бы и не влезали – нас на Кристаллы подманили.
– Несущественно, – уперся Кинфер. – Маг не должен браться за дело, где он бесполезен. А если взялся – обязан показать, что с магом лучше, чем без него. Или для тебя уважение к ремеслу – пустой звук?
– А то ты не знал! – Шадек хлестнул низко свисающую ветку. – Я когда-то давал причины думать иначе? А вот что ж ты, такой ответственный, ничего не сделал, а? Выпятил эллорца, сел на гузно и жмурится солнышку, цаца эльфийская!
– Я думал. Думал, как нам выкрутиться, не уронив чести магической общины.
– И как, надумал?
– Нет.
Шадек глянул искоса на покрасневшее ухо Кинфера и примирительно зачастил:
– Ну и пусть! Людям в таких местах лучше уметь уживаться с призорцами, чем рассчитывать на магов: призорцы вокруг них каждый день, а маг если завернет на огонек – так только заблудившись. Или по чистой придури, как мы с тобой… Я понял! Буду работать не дальше дюжины переходов от езженых трактов. А такие поселения в дальних краях – к лешему!
В тот же вздох мага огрела по затылку крупная шишка. Хотя лес был лиственный.
– Еще раз понял! К лешему не надо!
– Водники, багники, хлевники, банники, – Кинфер, поморщившись, щелчком сбил со штанов жука-листоеда. – Все это звучит как один из твоих противных Божине стишков.
Он сидел в седле с очень прямой спиной и таким выражением лица, словно находится на званом приеме, а не в лесу на краю Ортая.
– Или как вся та жуть, что на нас напустили после первого года учебы, ага?
Так вспомним же, мой друг, те годы,
Когда умели мы мечтать и верить,
И шли за круговертью небосвода,
Не замечая болей от потерей! –
с чувством продекламировал Шадек, – эх, какими дубинами мы тогда были – вроде и сам знаю, а все равно поверить не могу!
– Так нынче мы немногим лучше, – заметил Кинфер, помолчал немного и добавил: – И все-таки плохо у нас со жрецом получилось.
Фантомная травма (пять лет до выпуска)
Вам приходилось видеть, как обучают магов в Школе? Немудрено, что выпускники столь безответственны.
Ученики, запертые в наполненном магами городе, не видят настоящей жизни, не касаются людских забот, мысленно не примеряют на них свой дар.
Мы хорошо учим этих детей магии, но почти не касаемся их разума и душ.
Из записки, сопровождающей предложения по изменению учебной программы, которые не были одобрены
К магическому поединку, как водится, привела сущая ерунда.
Четыре молодых мага сидели в библиотеке и обсуждали магистра Дорала, по большей части сходясь на том, что магистр – злой и нехороший троллий брат.
– Вот как он говорит, когда не хочет ничего объяснять? – спросила Умма, скорчила сердитую рожу и передразнила магистра: – Колдовство!
– Не так надо! – Оль развел руки, выпучил светлые глаза и прошипел: – Колдовство-о!
Умма и Кинфер рассмеялись.
– Точно так он и делает! – подтвердила магичка. – Я его спрашиваю: а как вы протащите в школу монстров? А как в учебной комнате найдется место, чтоб сдавать экзамен? А он и отвечает…
– Колдовство-о! – повторил Оль и развел руками.
Он был невысоким, белобрысым и крепко сбитым, с плавным простецким говором и немного неуклюжими движениями. Магистры считали парня тугодумом – зато он мог похвастать отменной памятью и почти всегда пребывал в благодушном настроении. Когда Оль принимался паясничать, это выглядело и само по себе потешно, и вдвойне – потому что передразнивал он очень похоже.
Поэтому снова рассмеялись все, кроме Бивилки – та хмурила тонкие бровки, отчего ее ореховые глаза казались черными, морщила нос, качала головой – словом, всеми способами показывала, что не одобряет подобных разговоров за спиной у магистра. Девушка сидела на широком деревянном подоконнике и болтала ногами, а когда наклоняла голову, слушая друзей, становилась еще больше похожей на встрепанную птичку.
– А если завтра кто-нибудь зашибется до смерти на его экзамене? Так он с той же приговоркой выдаст изломанное тело гробовщику, да и думать забудет! – с чувством закончила Умма.
– До смерти? – переспросил Кинфер, мягко развернул голову девушки щекой к окну, полюбовался профилем. – Ты паникуешь. Как обычно.
Умма мотнула головой, высвобождая подбородок из цепких пальцев эльфа, и отодвинулась на ладонь – потом на скамеечке закончилось место.
– Да? А если на тебя спустят медведя или упыря, а ты не отобьешься – что будет?
– Глупости говоришь, – эльф накрутил на палец прядку светлых волос Уммы и смотрел, как на ней играет свет, – зачем ему спускать на нас упырей и медведей?
– Дорал верит в опытный подход, – без улыбки напомнила со своего подоконника Бивилка. – Что написано на дверях его учебной комнаты?
Снова голос подал развалившийся за писчим столом Оль:
– Там написано: «Оборонная магия – нужный предмет: с нею ты маг, без нее ты паштет!»
Кинфер обернулся к Олю:
– А ты что думаешь? Дорал может спустить на нас медведя?
– Ну, как по мне, не шибко дивно, если медведь будет бешеный.
Эльф нахмурился.
– Вы сговорились нести ерунду? Это только базовый курс, а у нас своих, основных еще четыре штуки. – Кинфер поглядел на кислые лица друзей и добавил: – На боевых магов Дорал еще может спустить медведей, а нас гонять не станет.
– Он всех гоняет, – уперся Оль, – целителей – и тех вон…
– Правильно делает, – влезла Бивилка. – Упыри и медведи нападают на всех, а не только на боевых магов!
– Но мы же первогодки! С нами так еще нельзя! К тому же он опекатор нашей связки, а не просто наставник. Разве опекатор может нас угробить?
Гулко грохотнула дверь, заскрипели петли, затем раздался такой звук, будто кто-то перецепился через высокий деревянный порожек – в библиотеке появился Шадек.
– Бдыщевая деревяшка! – заявил он порожку. – А вы чего сюда забились? Учились плохо? Не заслужили вылазки на природу перед экзаменом?
Бивилка скорчила надменную гримасу.
– Будешь так задирать нос – споткнешься, дорогуша, – сказал ей Шадек.
