Принимая во внимание изложенное, необходимо данный материал направить в комиссию по очистке партии для воздействия на указанных товарищей в смысле преподания им указаний об их недостойном поведении как членов РКП, с просьбой передать данное дело в партсуд для расследования действий тт. Розена, Васильева, Евсеева и Мануйлова, которые продолжают кичиться своим партстажем и спекулируют этим обстоятельством, указывая всегда на собраниях и в частных разговорах, что они имеют большое знакомство и связи в верхах партии (курсив мой. — С. В.), благодаря чему они могут проводить в жизнь все положения и мероприятия в смысле улучшения быта слушателей, тем самым оказывали давление и пробирались на выборные должности, чем в свою очередь спекулировали перед ответственными товарищами, работающими в центре, указывая, что они пользуются неограниченным доверием и авторитетом»
[1082].
23 октября
[1083], впрочем, старый большевик-«ленинец» все-таки окончил академию, называвшуюся уже Военной академией РККА, с оценкой «весьма удовлетворительно»
[1084]. В этот день на общем, торжественном, собрании коммунистической ячейки Военной академии РККА (присутствовало 400 чел.) был заслушан отчет бюро ячейки, причем «главное внимание было уделено первому выпуску Красных генштабистов, Учкому и работе ЦК»
[1085]. Через два дня А. Г. Васильев убыл в распоряжение начальника Штаба РККА, а 26 апреля 1922 г. был назначен начальником 15-й Сивашской стрелковой дивизии
[1086]. Со времен своей осенней выходки 1920 г., он, судя по всему, ничуть не изменился. Комиссия командвойск Украины и Крыма отметила по итогам инспектирования дивизии: «…До приезда комиссии высшего командования нач[альник] п[олит]о[тдела] див[изии] т. Строганов и др. нач[альники] политорганов скрывали халатное отношение к работе, постоянное пьянство начдива т. Васильева. Поведение начдива т. Васильева является одной из причин слабой боеспособности дивизии, а это должно быть заранее предусмотрено ответственными политическими работниками и заранее оповещено в высшую инстанцию… Начдив вопросам подготовки дивизии мало уделил времени, занимаясь, по его словам, „возжанием с продовольствием“, работе начдиву не свойственной, в то же время начдив за период пребывания комиссии в Елисаветграде ни разу не явился своевременно к началу занятий: на смотр 130-го полка и див[изи он ной] школы опоздал на полтора часа, в обыкновенное время шта[б] див[изии] посещает неаккуратно, почему на[чальнику] шта[ба] див[изии] часто приходится принимать посетителей начдива, отвлекаясь от работы по штабу. Кроме того, вид начдива ни разу не оказался вполне трезвым; обыкновенно [он] пьянствует. Стрелковой подготовленности частей дивизия не знает, указывая, что успех стрельбы выражается в 60 % попадания, тогда как данные отчета по дивизии говорят совсем обратное. Отмечается со стороны начдива неумелое вмешательство в распоряжения командира 130-го полка по руководству им занятиями с комсоставом, чем тормозилась работа… Начдив т. Васильев почти не бывает в штабе дивизии, ввиду чего нач[альник отдела] снаб[жения] див[изии] т. Рогов вот уже больше недели не может сделать ему доклад о состоянии снабжения и получить то или иное разрешение на выход из критического положения…»
[1087]
22 мая А. Г. Васильев был зачислен в резерв Штаба РККА, далее занимал должность начальника штаба 9-го стрелкового корпуса с регулярными назначениями врид комкора вплоть до 16 июня 1923 г., когда, по итогам ходатайства командования Северокавказского военного округа
[1088] (очевидно, сытого старым большевиком по горло), в очередной раз отправился в распоряжение Штаба РККА, и 9 августа был, наконец, уволен в бессрочный отпуск
[1089]. Начавшаяся в 1923 г. военная реформа, вероятно, не только сократила Красную армию
[1090], но и оздоровила ее личный состав.
Чем Васильев занимался в течение полутора-двух лет, из источников не ясно, однако точно известно, что в 1925 г. он стал ответственным редактором журнала «Война и техника». С 15 июня по 15 июля 1929 г. Васильев прошел «переподготовку групповыми упражнениями, практическими занятиями и военными играми в течение 21 дня при Курсах усовершенствования высшего начальствующего состава РККА»
[1091]. Сохранилась его аттестация: «Ко времени прибытия на курсы в современной военной технике оказался достаточно сильным; имел также удовлетворительное представление о современной тактике, но в общем сказывается значительная отсталость в вопросах военного дела. Курсом овладел — в общем и целом — достаточно; систему полевого оперативного управления усвоил хорошо, но в вопросах взаимодействия сковывающих и ударных частей и связи их с различными группами поддерживающей артиллерии вполне самостоятельно работать не может. По характеру более строевой командир, нежели штабной работник. Тем не менее считаю, что наиболее полезным будет на второй роли в большом штабе. Зам. начальника… Н. Соллогуб, начальник Учебного отдела В. Кангелари»
[1092]. Когда А. Г. Васильев следил за собой, он, по всей видимости, представлял определенную ценность как достаточно грамотный для большевика военный работник. «По всей видимости» потому, что копию своей «военной» телеграммы о переводе на другой фланг Западного фронта А. Г. Васильев отправил именно участнику Первой русской революции, члену РСДРП(б) с 1917 г. В. А. Кангелари: возможны как простое совпадение, так и совершенно определенная закономерность.
В середине 1920-х гг. А. Г. Васильев был демобилизован и направлен на литературную работу — в «Известия ЦИК СССР и ВЦИК Советов». В 1925 г. А. Г. Васильев сделал по-настоящему доброе дело: внес решающий вклад в выведение на чистую воду Ю. М. Стеклова (Нахамкиса), который входил еще в соглашательский ЦИК I созыва и длительное время был, как и сам А. Г. Васильев, видным советским парламентарием. ЦКК и Московская контрольная комиссия РКП(б), укрепляя свой авторитет и демонстрируя «объективность» в выборе кандидатов на образцово-показательные расправы, расследовали жалобу А. Г. Васильева на Ю. М. Стеклова со рвением тем большим, что последний не первый год мозолил глаза высшему большевистскому руководству. Установили: «Тов. Стеклов в „Известиях…“ создал такую обстановку, которая не была похожа на партийную, а скорей — на барскую обстановку. Когда т. Стеклов входил в кабинет, никто не смел пикнуть: так расправлялся т. Стеклов со своим аппаратом. Когда в его кабинет, уже в нашем присутствии, приходили партийные и беспартийные сотрудники, — они тряслись, когда стояли перед ним. Не было никакой товарищеской обстановки, а была обстановка рабская и недопустимая в нашей жизни, при советской власти. Кроме того, т. Стеклов иногда сотрудников, партийных и беспартийных, использовал для своей работы, которую он издавал, использовал их в рабочее и в нерабочее время. […] У т. Стеклова была работа по переводу Бакунина. Это была работа очень трудная и кропотливая: нужно было подбирать письма, и он эту работу издавал, правда, по заданию высших органов. Тов. Стеклов для сборки этих писем привлек тех товарищей, которые там работали. […] Один товарищ попытался отказаться от этой работы по переводу. [Стеклов] ему сказал: „Если не возьмешь, то будут сделаны соответствующие выводы“. Так делал т. Стеклов. Между прочим, товарищ набрался мужества и отказался, но после т. Стеклов… начал игнорировать [его]. Таким образом, создалось известное отношение к этому товарищу. […] Вся работа т. Стеклова в „Известиях“ заключалась в том, что он писал передовицы. Писать передовицы он был мастер. Но только этим и занимался»
[1093]. По сути коммунистическая ячейка «Известий ЦИК СССР и ВЦИК Советов» в составе около сорока человек и ее бюро, четверо из семи членов которого были представителями администрации, представляла собой «придаток… при… администрации»
[1094] в составе четырех человек. ЦКК и МКК РКП(б) провели тщательную трехмесячную работу (для сравнения — ячейку Государственного политического управления в составе полутора тысяч человек ЦКК и МКК проверили за один месяц)
[1095], поскольку Стеклов «пользовался известностью в […] партии — и с отрицательной, и с положительной сторон»
[1096]. К коммунистической ячейке был применен «целый ряд мер организационного характера в смысле ее изменения и реорганизации»
[1097], после которых ячейка заработала. Стеклова же «сняли […] не только с „Известий ЦИК“, но и из других мест: как, напр[имер], не провели его во ВЦИК»
[1098].
