Сейчас стреляла только половина унганских бомбард – Барини приказал беречь порох, а нагревшиеся стволы охлаждать водой и уксусом. И все равно пороховой дым временами совершенно застилал от князя холмы, на которых и между которыми по-прежнему несокрушимо стояли имперские полки. Стояли, не обращая внимания на конские и человеческие трупы, усеявшие ничейную землю между двумя армиями.
И казалось, что потери от бомбардировки и пощипанная кавалерия – почти ничто для нее. Комариный укус.
– Господин… Пороха осталось еще на час такой стрельбы… Прикажете продолжать?
– Прикажите подвезти из обоза, там есть запас…
Запас был невелик, и оба – князь и начальник артиллерии – знали это. Час или два часа пальбы – велика ли разница?
Не исключено, что велика. Еще можно надеяться на то, что имперцы, не выдержав бомбардировки, подадутся назад, мешая строй, либо сам Глагр, уловив тонкую границу между отчаянной стойкостью и постыдной паникой, прикажет навалиться на врага в надежде на чудо.
Сколько сожженного пороха… Мелькнула мысль: после битвы на этой скудной почве буйно пойдет в рост зелень, и не только от пролитой крови, но и от осевших на грунт частичек порохового дыма – сульфид калия как-никак, удобрение…
Барини беззвучно выругался. В разрыв дымных облаков просунулось солнце, зависшее над Желтыми горами. Почва просохла, можно атаковать, но стоит выйти из дымовой завесы, как солнце ударит прямо в глаза. Глагр знал, где выбрать позицию. Надо ждать. В погожий день после полудня часто набегают облака – не сплошные, отдельные, легкомысленно-кудрявые, но лучше они, чем ничего. И тогда – вперед!
Бесплодно прошел еще час. Сердито сопя, прискакал Крегор.
– Чего мы ждем, господин? – прокричал он с седла. – Мои орлы спрашивают: будет сегодня что-нибудь или можно расседлывать коней?
– Нахал! – смеясь, крикнул ему князь. – Экий скорый! Расседлывать будем по ту сторону Желтых гор. Понятно? Вы хотите еще что-то сказать?
– Господин! Я думаю…
– Это-то меня и пугает. Здесь думаю я. Вернитесь к своим орлам и ждите приказа. Марш отсюда!
Стоило Крегору отъехать вскачь, как Барини обвел взглядом свиту и раскатисто захохотал. Вторя ему, залились смехом и свитские. Напряжение чуть-чуть отпустило, и всем сразу стало как-то легче.
– Начальника артиллерии ко мне.
Ах, как это неудобно – отдавать приказания через оруженосцев и пажей, выполняющих функции адъютантов! Ни тебе радиосвязи, ни даже допотопной телефонной проволоки. Мало того, что на передачу элементарного приказа тратится уйма времени, так еще и нет гарантии, что адъютант не будет убит и ничего не напутает…
Но пока две армии еще не сцепились в смертельной схватке – можно терпеть и такую связь…
– Как только я начну общую атаку, приказываю максимально усилить обстрел, – распорядился князь. – Используйте секретные ядра, не жалейте их.
И что-то добавил начальнику артиллерии на ухо.
Секретных ядер – по существу обыкновенных артиллерийских гранат самой примитивной конструкции – было всего штук двести, у Гаха в Унгане что-то не ладилось с их производством. Барини предпочел бы сберечь их на самый крайний случай, но где он, этот крайний? Не сейчас ли? Избиваемые ядрами имперские полки как стояли, так и стоят, только смыкают ряды…
Но если враг и теперь не смешается, размышлял Барини, придется штурмовать холмы… по-умному. Ни к чему повторять ошибку Фридриха при Кунерсдорфе, хотя уже ясно, что Глагр не повторит ошибку Жубера при Нови. Маршал останется на месте. Имперцев придется выбивать со всех позиций лобовыми атаками.
Хотя…
Есть еще последняя надежда.
Князь поманил пальцем генерала Кьяни.
– Пришло время вашим молодцам показать, на что они способны. Атакуйте центр противника. Конница поддержит вас.
– Ваша светлость… – нерешительно пробормотал обычно невозмутимый Кьяни.
– Что?
– Я не гарантирую результата. Противник силен, а мои люди… они будут недовольны.
– Они солдаты, – отрезал князь. – Разве они не получили жалованья? Неужели я ошибся в них и в вас, генерал? Вперед! Противник ослаблен и едва держится. Сбросьте его с холмов, захватите его обоз. Приведите мне на веревке императора. Удача сопутствует храбрым! Вперед!
За двумя полками ландскнехтов он двинул вперед всю армию, имитируя общую атаку, – и остановил полки, а затем и отвел их на прежние позиции. Лишь ландскнехты да еще один рейтарский полк атаковали центральный холм и через десять минут, сбитые с него, отступили в беспорядке. Барини желал бы, чтобы беспорядка было больше, но Кьяни был Кьяни, а ландскнехты и в этом мире недаром слыли профессионалами войны. Утраченный на время порядок был восстановлен, побежавшие было наемники отступили по всем правилам тактики – в строю, огрызаясь аркебузным огнем. А хоть бы они и улепетывали врассыпную, как зайцы, – имперская пехота, удержанная опытной рукой, не клюнула на приманку.
– Что ж, господа, – сказал Барини, стараясь казаться веселым, – я вижу, противник врос в землю, и нам придется корчевать его. Потрудимся же! Сигнал к общей атаке!
Начиналось то, чего он всеми силами старался избежать, для чего тянул время, тратил порох и жизни человеческие – первого побольше, вторых поменьше. Начиналось то, избежать чего он не смог.
– Солдаты-ы! – пронеслось по полю, многократно повторяясь и слабея в отдалении. – Слушай кома-анду-у!.. Аркебузы на пле-чо-о! Шаго-о-ом… арш!
* * *
– С нами святой Акама! – Этот радостный возглас из слабой груди престарелого маршала исторгло присутствие императора. Венценосная посредственность не торопилась покидать командный пункт. Император давно слез с лошади, сидел на складном стуле, изображая собой полководца, и делал вид, будто не замечает, что своим присутствием стесняет Глагра. – Ваше величество! Они начали. Наконец-то! Теперь проклятый еретик не имеет над нами преимущества!
– А раньше разве имел? – с деланым удивлением осведомился монарх, обведя взглядом свиту и чуточку задержавшись на архипастыре бамбрском.
– Простите меня, ваше величество, я говорю о преимуществе чисто военном…
Как бы в ответ на неловкое маршальское оправдание навесное ядро ударило в пехотный прямоугольник в лощине за холмами – через несколько мгновений в воздух полетели комья земли и клочья тел.
– Это еще что такое? – удивился маршал.
Это было одно из секретных ядер Барини, пущенных над головами наступающих унганцев. Лишь теперь, когда началась настоящая, а не ложная атака, начальник унганской артиллерии, предупрежденный Барини, пустил в дело разрывные гранаты. Жужжащие шары взрывались перед имперскими полками и в гуще их, некоторые рвались в воздухе, осыпая солдат осколками, часть не разорвалась вовсе. Глагр очень скоро понял: враг не располагает в изобилии этим новым смертоносным средством войны, его цель все та же – посеять панику.
