Дух порой захватывало и у Барини – особенно когда нагая Лави скакала по ночам на своем повелителе, разметав вороную гриву, страстная, ненасытная и благодарная. И охрана, слыша по ночам доносящиеся из шатра хрипы и стоны, понимающе ухмылялась.
Днем он нередко дремал в седле – и мгновенно пробуждался, чтобы выслушать донесение подскакавшего офицера, отдавал распоряжения и задремывал снова. Все шло как надо: его армия наступала, противник отступал. Губугун медленно подвигался к Ар-Магору, тесня унганские и марайские заслоны, вместо того чтобы окружить и уничтожить их. На северо-западе Юдон и Магассау ограничивались защитой своих рубежей. Получив на марше известие о внезапной смерти первосвященника во время прогулки в тюремном дворе, князь грубо выругался, швырнул письмо оземь, но скоро успокоился, улыбнулся и через минуту уже шутил со свитой. А мысль работала: кто станет новым первосвященником вместо глупого старикашки? Наверное, временно замещающий его архипастырь бамбрский. Что известно об этом попе? Кремень и не дурак. На его ошибках не выедешь. Похоже, борьба продлится дольше, чем предполагалось, и крови прольется еще предостаточно…
Да, но какой фантазер может надеяться съесть яйцо, не разбив скорлупы?
Однажды явился Буссор. Проделав долгий путь с пороховым обозом, корабел выглядел заморенным, но глаза фанатика, свято убежденного в своей правоте, по-прежнему излучали неистовую решимость. Море! Море! Когда же господин даст разрешение отплыть? Еще можно успеть пройти амайские теснины, если, разгрузив судно, перетащить товары по берегу. Вошедшие в долю купцы не хотят больше ждать. Разрешения, господин! И хорошо бы охранную грамоту…
Прервать его можно было, только хватив чем-нибудь по голове. Буссор говорил и говорил. Он захлебывался словами. Если обогнуть по морю Туманные горы, откроются новые земли, сказочно богатые земли!.. Далее следовали байки о золотых самородках, валяющихся там прямо под ногами, и об огромных алмазах, служащих местным обитателям вместо жерновов. И наконец, надо же нести свет учения Гамы и за горы!
Барини прекрасно знал, что единственными человекообразными обитателями материка, лежащего за непроходимой горной цепью, были каторжники, в глаза не видившие алмазов, но по этому пункту не перечил. Играть на алчности правителей – целое ремесло для таких, как Буссор. Этот хоть не жулик. Но океанский корабль в этом мире… Его еще тысячу лет не должно быть!
– Сколько мне помнится, вы намеревались зайти в Хонсу или Чипату, – возразил князь, дослушав с похвальным терпением. – Но королевство Магассау еще не сокрушено, и вас там ждет арест и как минимум заточение. Нет, я не разбрасываюсь верными мне людьми так легко!
– Я все обдумал! – воскликнул Буссор. – К дьяволу Магассау! Мы пройдем мимо и поищем бухту в Киамбаре, прежде чем обогнуть Горячий мыс. Ведь Киамбар уже почти ваш, господин!
– И вас потопит не первый, так второй или третий шторм, – сказал Барини. – Отпустить вас означает обречь на верную гибель. Но вот что… Почему бы вам не спуститься вниз по Лейсу до самого устья? К тому времени устье будет моим.
– Но ваша светлость… – застонал Буссор. – Где Халь и Амай, а где Лейс… Мы перетащили посуху барки, но мы не сможем перетащить корабль…
– Правда? – как можно наивнее спросил Барини. – Ну тогда стройте другой, только не в Ар-Магоре, там скоро будет жарковато. И вам не придется огибать материк. Дерзайте, фьер Буссор, и будьте уверены в моем расположении…
Отделавшись от корабела, он обрадовался. Пусть строит на верфи в Дагоре новую посудину – если найдет компаньонов на такое дело. Пусть живет. В дни, когда смерть с необычайной легкостью косит людей направо и налево, сохранить, пусть на время, жизнь одному человеку – мелочь, но приятная.
* * *
Император… Молокосос, выродок, дрянь!
Сейчас Глагр был готов произнести эти слова вслух – и плевать, что услышат и донесут. Он уже ничего не боялся, за исключением костра, но был уверен, что до такой крайности не дойдет. А смерть на плахе не страшна.
Глагра взяли под арест спустя неделю после злосчастной битвы у Желтых гор – как раз тогда, когда он, не останавливаясь перед крутыми мерами, сумел собрать беглецов в сводные полки и вновь обрел пусть небольшое, зато боеспособное войско. Естественно, о новом генеральном сражении нечего было и думать, и маршал изложил на военном совете новый план ведения кампании.
Его насторожило, что никто из высшей знати не обрушился на него с упреками, и еще до окончания совета он понял, к чему надо готовиться.
Глагра арестовали на выходе из походного шатра императора по приказу оставшейся в шатре коронованной посредственности с оттопыренной губой. А думалось когда-то: приличный монарх, не то что его предшественники… Выродок и потомок выродков!
Когда его доставили в Урах – столицу Киамбарского герцогства – и поместили в одном из покоев замка, приставив к дверям охрану, – Глагр засмеялся. Почему бы не оттяпать ему голову сразу? И дело с концом. Нет, затеяли суд… Очень вовремя! Не пройдет и нескольких дней, как унганские ядра начнут крошить крепостные стены Ураха. Нашли время разыгрывать комедию с правосудием!
А впрочем, не бросили в подземелье – и на том спасибо. Сомнительно, чтобы из уважения к прошлым заслугам. Вероятно, хотели, чтобы маршал выглядел пристойно на эшафоте, не вызывая жалости толпы чересчур плачевным видом. Ха! Да толпе наплевать!
На допросы его не водили. Пищу приносили сносную. Не возбраняли открывать стрельчатое окно и любоваться с высоты ста локтей величавыми изгибами Лейса. Иногда охрана отвечала на вопросы, и Глагр знал, что Барини приближается, а императорский двор готовится покинуть Урах. Еще он знал состав суда и дату: послезавтра.
Ему было легко, как никогда. Будучи главнокомандующим, он часто испытывал страх перед верховной властью, хотя много раз возражал ей, отстаивая свою точку зрения и свои методы ведения войны. Казался несгибаемым – и боялся, тщательно маскируя свой страх. Втайне кляня себя, придумывал объяснения: он-де страшится потерять жизнь только потому, что она необходима Империи, а Империя – это не только то, за что иногда нужно без колебаний пойти на смерть, но и то, ради чего немногим талантливым людям полезно поберечь себя… И понимал, что это жалкий самообман.
И вдруг, потеряв власть, влияние и репутацию непобедимого полководца, Глагр с удивлением ощутил полное отсутствие страха. Оказывается, он был прав, а самообман не был самообманом. Тем лучше. Гораздо приятнее взирать напоследок на происходящее с иронией, а не животным страхом.
Но что они делают, эти олухи, что делают!.. Глагр знал: князь габасский, получив командование, пытается отвести остатки армии в Кишум и далее в Лельм. Тестюшка императора не лучше дядюшки. Ничего, кроме окончательной катастрофы, из этого плана не выйдет: Барини не для того прижимает имперскую армию к морю, чтобы дать ей ускользнуть. Переправа через Лейс в низовьях займет не один день – неужели Барини будет стоять на месте и ждать, когда птичка упорхнет?
