– Неужто?
Фредди покраснел.
– Я не про тебя, – поспешно добавил он. – Я про деревья.
– Вау! – сухо откликнулась Кейт. – Спасибо. Мне предлагается конкурировать с сосной и дубом?
– Не знаю, – признался Фредди, склонив голову набок. – Но они такие классные!
Кейт заправила волосы за ухо и перехватила взгляд Фредди. Но он не задержался на шраме. На щеках парня играл румянец, но это не было смущением.
Вероятно, ему и впрямь нездоровилось.
– Предлагаю тебе кресло, – вымолвила Кейт, стряхивая пепел на асфальт.
– Ничего-ничего, – сказал парень, привалившись к стене. – Мне просто нужно подышать свежим воздухом.
Его грудь опускалась и вздымалась. Взгляд серых глаз был прикован к низкой гряде облаков. Его глаза притягивали к себе: в них таилось нечто недоступное и далекое – и одновременно чуть ли не родное.
«Интересно, где он сейчас?» – подумалось Кейт, и вопрос едва не сорвался с ее губ.
– Держи, – она протянула ему сигарету. – Она тебе не помешает.
Но Фредди отмахнулся.
– Нет, спасибо. Эти штуки убивают.
Кейт беззвучно рассмеялась.
– Как и множество других вещей.
Печальная улыбка.
– Верно.
Зазвенел звонок. Кейт усмехнулась.
– Пока, Фредди! Как-нибудь увидимся.
– Мне следует записаться на прием? – спросил он.
Кейт махнула рукой.
– Мой кабинет всегда открыт.
А затем она затушила сигарету и вошла в здание.
К концу дня Кейт сделалась неприкосновенной.
Слух про ее стычку с Шарлоттой в женском туалете разлетелся по всей школе – во всяком случае, среди учеников выпускного курса. Большинство предпочли держаться в сторонке – они замолкали, когда она проходила мимо, но некоторые избрали другую тактику.
– Мне нравятся твои волосы.
– У тебя прекрасная кожа.
– Потрясающие ногти. Это металл?
Будущая свита бесила Кейт даже сильнее, чем Шарлотта. Они видела, как люди ползали у ног ее отца, пытаясь мольбами, жульничеством и пресмыкательством проложить путь к его милостям. Отец однажды сказал ей, почему он предпочитает монстров. Чудовища являлись гнусными, отвратительными тварями, но не имели ни особого интереса, ни таланта к выпрашиванию услуг. И они не лгали. Они были голодны, но голод – ничто по сравнению с амбициями.
– Мне никогда не приходится догадываться, чего они хотят, – заявил он. – Они не умеют врать.
Кейт ненавидела монстров, но когда половина школы принялась избегать ее, а вторая половина – искать, как бы к ней подлизаться, она начала понимать, в чем притягательность чудовищ.
Она чувствовала себя донельзя измотанной, и когда прозвенел последний звонок, Кейт с облегчением вздохнула.
– Меня не исключили, – сообщила она Маркусу, который стоял возле черного седана.
– Это чудо, – бесстрастно откликнулся водитель, распахивая перед Кейт дверцу автомобиля.
Когда машина выехала с территории Колтона и двинулась в сторону дома, Кейт, укрывшись за тонированным стеклом, позволила холодной усмешке соскользнуть с ее лица.
Дом.
К этому словечку нужно было привыкнуть.
Харкеры жили на самом верхнем этаже небоскреба, некогда называвшегося Оллсвэй-Билдинг, а теперь известного как Харкер-Холл, поскольку с некоторых пор здание принадлежало ее отцу целиком и полностью. Маркус остался в машине, а двое охранников в темных костюмах открыли стеклянную дверь и препроводили Кейт внутрь. Классическая музыка витала в воздухе подобно аромату духов – в малых дозах приятно, а в больших – задыхаешься.
Местечко было декадентское: вестибюль с высоченным сводчатым потолком, мраморный пол, стены из белого камня с золотой отделкой и хрустальные люстры.
Кейт читала научно-фантастический роман про блистательный город будущего, где все было эффектным снаружи, но прогнившим изнутри. Как испорченное яблоко. Иногда Кейт думала, уж не читал ли ее отец эту книгу тоже? Если да, то он явно не осилил ее до конца.
Темный Костюм топал за ней шаг в шаг, пока она пересекала вестибюль, битком набитый мужчинами и женщинами в роскошных нарядах. Многие надеялись на аудиенцию у Харкера. Некая красотка в кремовом платье попыталась всучить Кейт конверт с деньгами, но не сумела обойти охранника. А жаль. Кейт могла бы принять взятку. Не то чтобы деньги как-то повлияли на отца, но было бы занятно за ним понаблюдать.
Кейт продефилировала к золоченому лифту, строго глядя перед собой. Лишь там она остановилась и изобразила намек на улыбку.
«Люди – потребители. Вот в чем заключается абсолютная истина. Используй их или они используют тебя».
Еще одна заповедь из пособия Келлума Харкера о том, как оставаться на вершине горы.
И действительно, Келлум Харкер пребывал наверху, или, по крайней мере, прокладывал свой путь наверх очень долго. Он умел хорошо делать три вещи: обзаводиться друзьями, наживать себе врагов и копить деньги (в основном – незаконно). Задолго до Феномена и наступления хаоса, до войн за территорию и договора о перемирии Харкер уже стал своего рода королем. Не внешне, нет – данный титул принадлежал Флиннам. Но если всякий город – это айсберг, то подлинная мощь его скрывается в глубине, верно. И даже в те времена половина И-Сити была в кармане у Харкера. Поэтому когда тени принялись отращивать себе клыки, а соседние территории перекрыли границы и панический ужас погнал людей прочь (причем те, кто жил за пределами города, выдворили беженцев обратно), Харкер мог сказать, что ему сказочно повезло.
Он оказался на коне.
У него, конечно, имелась очередная концепция, в которой нашлось местечко и для монстров. Сама она звучала просто и незатейливо: следуй за Флинном и живи в страхе – или будь с Харкером и плати за безопасность.
Выяснилось, что люди готовы заплатить – и немало.
Пентхаус Харкера был минималистичным и элегантным: мрамор и стекло перемежались с дорогим темным деревом и сталью. Слуги и охранники здесь появлялись только по мере необходимости. Апартаменты были холодными, полными острых углов. Неподходящее место для семьи.
Они жили здесь, в пентхаусе, втроем, в те краткие месяцы между началом перемирия и аварией. Но когда Кейт ныряла в воспоминания, образы почему-то перемешивались: простор полей и деревья в отдалении, битое стекло и скрученный металл.
Не важно.
Но теперь она здесь – и пентхаус тоже принадлежит ей.
– Эй! – позвала Кейт.
Никто не ответил.
Ладно. Кейт не ожидала теплого приема в духе «как прошел день, солнышко?».
