– Пока ничего, – Ингеборга склонилась над Давидом и принялась осторожно снимать опустевшую капельницу со спящего ребенка. – Завтра утром надо будет менять блок внешних фильтров. Остался последний. Они очень быстро выходят из строя. Я думала, что одного фильтра хватит на весь срок службы бункера и менять его вообще не придется. Но там, наверху, сплошной океан радиоактивной пыли… фильтр умирает очень быстро. Я думаю, можно ли как-то его почистить или еще что… Но от использованных фильтров так фонит, что мне приходится выбрасывать их на поверхность.
– Ты не веришь в то, что наши мужчины вернутся? – тихо прошептала Дилара, косясь на сына.
– Верю, – так же тихо ответила Ингеборга. – Просто хочу быть готова к худшему, чтобы не оказаться застигнутой врасплох. Но я очень надеюсь, что они вернутся.
– У тебя красивые волосы. – Дилара внимательно осмотрела шевелюру Ингеборги от корней до поясницы и скользнула взглядом по золотистым бровям и ресницам. – Ты натуральная блондинка?
– Да, – Ингеборга сняла капельницу с Давида и принялась снимать второй блок с руки Дилары. – Волосы от мамы достались, у нее тоже были длинные и тяжелые. Отец носил короткую стрижку, но цвет у него был такой же. Мне не в кого быть темной.
– Редкость, – констатировала Дилара, заботливо поправляя сыну одеяло. – Последний раз я видела натуральную блондинку десять лет назад, в две тысячи сто первом, когда ездила в тур по Скандинавии. Все блондинки, которые попадались мне в Москве, на поверку оказывались грамотно окрашенными в дорогих салонах.
– Я тоже не встречала, – согласилась Ингеборга, осторожно перебираясь вдоль спящих людей к следующему пациенту. – В университете я одна такая была. В смысле, некоторые девушки иногда красились в блондинок, но это сейчас не модно, рыжий цвет считается гораздо более привлекательным, а черный – харизматичным. Других натуральных блондинок не было, так что последние два года я одна во всем универе иду вразрез с модой.
– Значит, за нами обязательно вернутся, – удовлетворенно произнесла Дилара, наблюдая за тем, как она снимает очередную капельницу. – Лишь бы они не погибли в пути.
– То есть? – не поняла Ингеборга. – Какая тут связь?
– Никакой, – Дилара улыбнулась. – Я просто пытаюсь поддерживать позитивное настроение. Успокаиваю себя различными способами. Сейчас вот вспомнила библейскую историю про Ноев ковчег. Там тоже были собраны твари божьи всех цветов.
– Мои родители были атеистами, я тоже. – Ингеборга пожала плечами. – Религии меня никогда не интересовали, я плохо разбираюсь в теологических эпосах.
– Ну, я мусульманка, так что на знатока христианских притч тоже не претендую, – улыбнулась Дилара. – В общем, не заморачивайся, это мне так, к слову пришлось. Они там все спаслись во время всемирной катастрофы, и я тоже хочу. Главное, чтобы мужчины выжили, – настроение Дилары заметно поднялось, – они нас здесь не бросят, в этом у меня нет никаких сомнений! Скорее бы они вернулись, Давиду нужна биорегенерация… я очень нервничаю! Уже потеряла дочь, не могу потерять еще и сына…
Она поникла, теряя былой энтузиазм, и ее темные глаза от горя потемнели еще сильнее.
– Инга! – На пороге импровизированного лазарета появилась взволнованная Кристина. – Они вернулись! Олег вызывает тебя в эфире, это его голос!
К радиопередатчику они ринулись втроем, не сговариваясь, и Ингеборга увеличила громкость:
– Олег, это Ингеборга! Прием!
Сквозь шипящий густыми помехами эфир донесся треск, быстро переросший в рык капитана:
– …останавливайся тут. До входа метров десять, слышимость будет нормальная.
– Да! Мы вас слышим! – Ингеборга ощутила, как с плеч падает гора и растворяются тщательно сдерживаемые страхи. – Я сейчас разблокирую люки! Мне нужно три минуты – скафандр надеть!
– Отставить скафандр, – устало прорычал Порфирьев. – И люки тоже отставить.
– Вы не будете спускаться? – Ингеборга подумала, что капитан не хочет терять время на лишнее хождение туда-сюда и потому хочет ждать всех наверху. Она торопливо добавила: – Сколько у нас есть времени? Нам нужно одеть людей в скафандры, и я бы хотела обесточить бункер перед уходом!
– Никого одевать не надо, – ошарашил всех Порфирьев, – вы остаетесь в бункере. Слушай внимательно! Мы нашли «Подземстрой-1» и даже смогли связаться с ним. Но все оказалось совсем непросто. «Подземстрой» перенаселен более чем вдвое, у них дефицит продовольствия и жилых площадей. По крайней мере, так нам объяснил их новый хозяин. Судя по двум десяткам трупов с пулевыми ранениями, которые свалены в кучу недалеко от входа в «Подземстрой», хозяин этот настроен вполне серьезно. Он выставил нам ультиматум: мы попадем в «Подземстрой» только после того, как привезем ему со складов Росрезерва ретранслятор для установления связи через спутники и какие-то запчасти. Выбора у нас нет, поэтому мы отправляемся обратно на склады. Отсюда до них чуть меньше четырехсот километров, за один цикл антирада мы пройдем чуть больше двухсот. Если все пойдет нормально, то через тридцать семь часов будем там. Еще через сутки выдвинемся обратно с грузом. Скорость движения скорее всего будет меньше, но постараемся добраться досюда за два цикла. То есть еще тридцать семь часов. Переждем у вас интоксикацию, и все вместе двинемся в «Подземстрою». Сколько у вас осталось энергии?
– На пятьдесят часов… – потрясенно ответила Ингеборга. – Нам не хватит…
– Хватит! – оборвал ее капитан. – Вам нужно продержаться девяносто восемь часов. Обесточь все, кроме фильтровентиляционной установки и отопления. Освещение и электроприборы отключить от сети. Оставь по одной аварийной лампе в каждом помещении и включай освещение только там, где находятся люди. Подачу энергии на отопление держи на минимуме, чтобы не замерзать в теплой одежде. Наденьте на себя все, что есть, и отрегулируйте нагрузку на сеть. Водопотребление сократить до питьевого, остальные нужды должны быть минимальны, никаких купаний, обесточивай скважину всякий раз, когда она не используется. Рацию включишь к исходу девяносто пятого часа. Подумай, на чем еще можно сэкономить. У тебя энергии на пятьдесят часов, нужно продержаться меньше сотни, то есть необходимо сократить энергопотребление всего лишь вдвое. Учитывая, как роскошно вы там живете, у тебя получится. Захотите выжить – потерпите четыре дня. Это не четыре недели без мытья и освещения. Вопросы есть? Каждая минута, которую мы тут тратим, это полкилометра, не пройденные к цели.
– Только один вопрос! – заторопилась Ингеборга. – У меня два женских скафандра на троих! Кристине не в чем выходить из бункера, когда вы вернетесь!
– Привезем, – ответил капитан. – На складах что-то оставалось. Хватит, чтобы добраться до «Подземстроя». Как у вас обстановка? Только в темпе! – Его голос зазвучал тише: – Володя, поехали!
– В целом все нормально, – скороговоркой выпалила девушка, – но состояние ребенка ухудшается, ему требуется биорегенерация!
– Помоги ему, чем сможешь, – откликнулся Порфирьев. – Мы вернемся как можно скорее. Хозяин «Подземстроя» забрал к себе нашего полковника, тот обещал, что к нашему приезду решит все вопросы. Ребенка положим на лечение самого первого. Дилара нас слышит?
