Но спустя еще два часа стало ясно, что добраться до него до окончания цикла антирада шансов нет.
– Ночь, буран, сильный перегруз… – капитан обреченно вздохнул, – нужную скорость не удержать. Движок жрет слишком много и норовит сдохнуть. К началу интоксикации мы в лучшем случае выйдем к Волге. Никак не успеваем пересечь ее и найти место для базы.
– Ты хочешь сказать, что придется пережидать интоксикацию на этом берегу? – оторопел лейтенант. – Там же роботы! В этот раз мы их не видели, но кто сказал, что их больше нет?!
– Женщины рассчитывают, что мы вернемся через девяносто восемь часов, – перед глазами Антона встал леденящий душу образ: Дилара с остекленевшим, направленным в никуда взглядом, сидит внутри спецпалатки перед небольшим брезентовым свертком… Давиду срочно нужен врач, а Дилара даже не подозревает, что помощи не будет еще не менее двадцати пяти часов! – Если мы задерживаемся на сутки, у них хватит энергии?
– Не знаю, – угрюмо прорычал Порфирьев. – Зависит от того, как будут экономить. Но это еще не все. Нам энергии точно не хватит, как ни экономь.
– То есть как?! – Антон похолодел.
– А вот так, – устало ответил капитан. – Интоксикацию мы встретим где-то в районе берега. Сутки в палатке сожрут почти все, что есть в аккумуляторе. Того, что останется, хватит на дорогу до женщин. Но от них до «Подземстроя» еще восемьдесят километров. Из которых мы пройдем максимум половину. Все. На большее энергии не хватит.
День восемнадцатый
В тусклом свете запитанной по минимуму аварийной лампы стен погруженного во мрак жилого отсека не было видно, из-за чего казалось, будто вокруг не существует ничего, кроме установленного рядом с креслом радиопередатчика.
– Слышно что-нибудь? – Бледная от страха Кристина появилась из темноты, щуря воспаленные от слез глаза. – Они уже должны быть здесь!
– Пока ничего. – Ингеборга сняла с себя наушники и протянула подруге: – Посидишь на связи?
– Оʼкей, – всхлипнула та, усаживаясь рядом. – Я больше не могу лежать… Думаешь, они вернутся? Все сроки прошли еще час назад! У них сейчас интоксикация, если они вообще живы…
– Надежда умирает последней, – Ингеборга попыталась улыбнуться подруге. – Может, их что-то задержало в пути, и они не успели до нас добраться. Значит, они вернутся на следующем цикле антирада.
– Это еще сутки, – Кристина снова всхлипнула. – Нам не хватит кислорода! Здесь уже тяжело дышать! Еще несколько часов, и придется открывать входной люк, иначе разовьется гипоксия! А это кома и смерть…
– Сутки мы должны прожить, – Ингеборга сжала подруге ладонь. – Продержимся здесь, сколько сможем, потом наденем скафандры и откроем люк. Так можно прожить даже дольше.
– У меня нет скафандра, – тихо заплакала Кристина. – Я умру от радиации…
– Наденешь мой. – Ингеборга прижала ее к себе, изо всех сил пытаясь не поддаваться панике.
Аккумуляторные емкости ее маленького бункера опустели пять часов назад. Несмотря на все усилия, дотянуть до указанного мужчинами срока не удалось, слишком много энергии было потрачено до этого. Пока какие-то крохи энергии еще были, все было более-менее нормально. Все хотели выжить, и режим строжайшей экономии удавалось соблюдать. Все, кроме холодильной камеры, отопления и фильтровентиляционной установки, было обесточено. Потом, когда стало ясно, что энергии все равно не хватает, отрубили и холодильник. Даже подачу воды включали три раза в сутки, чтобы можно было посетить туалет, приготовить еду и пополнить запасы питья. Из освещения оставили только одну лампу, для остального использовали дисплеи личных коммуникаторов и два ручных фонарика. Проблемы были только со Светланой, которую окончательно захлестнула истерика. Страх перед смертью у нее оказался настолько силен, что Светлану приводило в ужас все, от рискованных перспектив до необходимости находиться в темноте и сводить активность к минимуму. Она отказывалась сидеть без света, требовала включить лампы, пыталась запираться в санузле, визжала и царапалась, когда ее вытаскивали оттуда. Дилара даже влепила ей пощечину, но этим только усугубила истерику.
Пришлось вколоть Светлане транквилизатор, только так удалось ее успокоить. С тех пор Светлана постоянно требует новую дозу, не желая дожидаться, пока закончится действие предыдущей, и паническая истерия вновь захлестнет ее с головой. Она ухитрилась выкрасть весь запас препарата и наотрез отказалась его возвращать. Заявила, что, как медик, хорошо понимает все последствия приема сильных транквилизаторов и потому будет осторожной. Чтобы не усугублять и без того тяжелую ситуацию, мешать ей не стали. Пока она вроде бы держала слово и принимала препарат более-менее осторожно… Ингеборга пыталась наблюдать за ней, но Светлана почти все время проводила в кровати и либо спала, либо молчаливо смотрела в потолок безучастным взглядом, отказываясь от беседы, и просила оставить ее одну.
С другими было легче. Пациентки, выжившие сначала в московском метро, потом посреди совершенно безумных показателей радиации, приобрели опыт борьбы за жизнь и держались с завидным упорством. Одна из них была младше Дилары на четыре года, другая, наоборот, старше на этот же срок, обе любили высказать свое мнение, но в целом соглашались с лидерством Овечкиной. Сама же Дилара с самого начала заняла позицию на стороне Ингеборги и помогала ей во всем, ни разу не претендуя на власть, хотя двадцатилетняя Ингеборга оказалась самой младшей из всех. Это несколько удивляло, но Ингеборге было не до размышлений на подобные темы, и она списала все на хорошее воспитание и трезвомыслие Дилары. Овечкина очень переживала за сына, и Ингеборга искренне жалела, что не может сделать для ребенка больше, чем уже сделано. Когда мужчины не вернулись в срок, это сильно подкосило стойкость Дилары и остальных, но выработавшийся рефлекс выживать помогал им справляться с паникой. Как сказала Дилара, они уже дважды выбирались из ситуаций, в которых шансов выжить почти не было, и надеются выбраться вновь.
Кристина поначалу вообще держалась лучше всех. Не унывала, спокойно переносила неудобства и даже строила планы. В первую же ночь, проснувшись от желания пить, Ингеборга застала ее в центральной комнате. Кристина увлеченно качала пресс при свете наручного коммуникатора.
– Кристи, ты решила обзавестись новым хобби? – Ингеборга сонно потерла глаза.
– Я решила обзавестись новым поклонником, – на полном серьезе ответила подруга, переходя от пресса к приседаниям.
– Ты серьезно? – Ингеборга шутливо насупилась: – Рыцаря в радиоактивных доспехах не отдам!
– Да кому он нужен. – Кристина размеренно дышала, про себя отсчитывая повторения. – Зря смеешься! Слышала, что рассказал этот твой Олег? В «Подземстрое» появился новый хозяин, который держит убежище в кулаке! А я планирую держать в кулаке его самого! Раз уж мы выжили в этом кошмаре и нам предстоит прожить в бункере долгое время, может быть, даже много лет, то я хочу жить там с максимально возможным комфортом!
– Не боишься, что место дамы сердца этого хозяина уже занято? – Ингеборга добралась до бутылок с водой. – Или за него сражаются несколько десятков претенденток?
