– Сейчас все не так?
– В том-то и дело, – повторил де Бреку, – что его нынешняя цель ясна, как небо в лунную ночь. Но цель эта – мелка, низка и не достойна ни мужчины, ни дворянина, ни уж тем более величайшего ума эпохи. Проклятье! Мстить женщине исподтишка – на это способен лишь подлец. В иных случаях кардинал на пути к своей цели действительно не считается ни с чем. Но ни разу еще он при мне не опускался до подлости.
Беатрис могла бы напомнить спутнику историю с Рошфором, когда кардинал собирался женить его на ждущей ребенка девушке, только чтобы прикрыть настоящего виновника ее положения – предположительно Гастона Анжуйского, младшего брата короля. Однако, напомнив барону о Рошфоре, она неминуемо напомнила бы и о мадемуазель де Купе. А к этой девушке Беатрис испытывала странную безотчетную ревность, поэтому предпочитала избегать в разговоре любых намеков на эту особу.
– Если он и вправду собирается опорочить королеву, чтобы отыграться за тот случай с сарабандой в зеленых шароварах, – раздумчиво проговорила она, – откажись.
– А если нет? – повысил голос де Бреку. – Если я ошибаюсь? Эта подленькая месть настолько очевидна, что не может не заставить меня сомневаться. Он – гений, а кто такой я, чтобы предугадывать его мотивы и стремления? Быть может, я чего-то не вижу или не знаю – как, например, до сих пор не представляю наверняка, кого Анна в письме называла банкиршей. Сплошные догадки, никаких доказательств. Быть может, есть что-то гораздо более важное, великое, грандиозное – что-то, из-за чего Ришелье и затеял эту интригу, в которой скомпрометированная королева – не конечная цель, а всего лишь инструмент, подготовительный этап, отвлекающий маневр…
– Так почему бы тебе не спросить его об этом?
– Спросить? – Барон так удивился, что даже остановился посреди дороги.
– Спросить, – кивнула Беатрис. – Ты понимаешь, о чем я. Ты умеешь так спрашивать, чтобы тебе наверняка ответили.
– Ты же знаешь, я этого не люблю, – поморщился де Бреку. – Когда влезаешь в сознание человека, в нем что-то меняется. Незначительно. Иногда совсем незаметно. Чаще всего это не так уж важно, потому что сразу вслед за воздействием я выпускаю клыки – и сознание человеку никогда больше не потребуется. Но если я своим воздействием могу случайно что-то изменить, то есть вероятность, что и повредить ненароком могу.
– Ты такой милый! – засмеялась Беатрис. – Столько заботы об обычном человеке!
– Он – не обычный, – поправил барон.
– Да-да, – отмахнулась девушка. – Гениальный ум, величайший политик…
– Если у меня не останется другого выбора – мне придется пойти и на крайние меры. Как тогда, в случае с нападением англичан в Лувре и договором. Но хотелось бы все-таки самому додуматься до разгадки. К тому же, если ты помнишь, в тот раз Ришелье почти удалось меня обмануть, направив в кабинет Шерпантье.
– Кстати, – заметила Беатрис, – раз уж ты сам упомянул загадочную банкиршу. Помнится, ты прямиком из кабинета Ришелье спешно покинул меня, чтобы выяснить ее личность у кого-то, кто наверняка о ней знает.
– Я посетил Марион Делорм.
– Вот как!
Это насмешливое восклицание из уст прекрасной дамы смутило бы любого мужчину, будь то обычный смертный или Иной, однако де Бреку был слишком занят собственными мыслями, чтобы обратить внимание на подшучивание со стороны Беатрис. Поэтому он ответил со всей серьезностью:
– Да. Ришелье настолько высокого мнения о ее осведомленности, что мне показалось уместным обратиться к ней.
– И что же ты выяснил у этой куртизанки?
– К сожалению, ничего. Возможно, она слишком молода, чтобы знать о банкирше и ее истории.
– Что ж, мне жаль, Этьен. Действительно жаль. Надеюсь, находясь у нее в гостях, ты восполнил это досадное незнание чем-то другим, более приятным?
– Что?
– Ничего. Мы, между прочим, уже пришли.
И действительно – они остановились у дома, фасад которого был обшит досками, выкрашенными в синий цвет; сверху на де Бреку и Беатрис падал из окна зловещий красноватый отсвет.
* * *
«Друзья мои, я счастлив вашему приходу! Добро пожаловать в мой дом! Поднимайтесь на второй этаж».
Такая надпись крупными светящимися буквами появилась на фиолетовом листе, развернувшемся прямо перед лицами де Бреку и Беатрис, едва они постучали в дверь дома на мосту Сен-Мишель.
– Как мило! – фыркнула Беатрис. – Напомни-ка мне, когда в Париже отменили вежливость?
– Будь снисходительна к флорентийцу. Он старается, – мягко возразил барон, подавая даме руку. – Невежливым с его стороны было бы не пригласить нас войти. Осторожно, ступени довольно крутые.
Комната на втором этаже была явно увеличена магическим способом – и все равно оставляла ощущение крайне узкого, низенького и чрезвычайно захламленного помещения. Впрочем, хламом обилие разного рода вещиц назвать было сложно. Механическая белочка грызла серебряные орешки, скорлупа падала в тарелочку и тут же срасталась, зверек вновь подхватывал целый орешек – и так без конца. Кукла с головой девочки в красном чепце бегала туда-сюда по клетке на длинных паучьих лапках. Самовзводящийся арбалет на треноге вращался и щелкал пустой тетивой; на позолоченном ложементе арбалета была выгравирована надпись «Стрелок У». В центре комнаты, на столе под потолочным фонарем, возвышалась вытянутая, чуть изогнутая вертикальная конструкция, поражающая воображение количеством мелких деталей – винтиков, пружинок, рычажков и шестеренок.
– Это что – нога?! – воскликнула Беатрис.
– Так и есть, синьорина, так и есть! – надувая щеки от важности, кивнул Лепорелло с противоположного конца комнаты, где возился с какой-то очередной безделушкой. – Только, умоляю, не прикасайтесь к ней! Этот механизм пока еще крайне чувствителен к фоновой магии и физическому контакту – я его дорабатываю, когда нахожу время.
– Но зачем нога? – спросила изумленная девушка. – Как она будет ходить сама по себе?
– О, нет-нет! – снисходительно улыбнулся Джакомо. – Разумеется, синьорина, она будет ходить не сама по себе, а служить протезом. Однажды я уже делал подобный механизм для своего учителя, лишившегося руки. И был весьма успешен в своих изобретениях для данного творения! О, это была не рука, а настоящее произведение искусства! Но теперь мне захотелось изготовить, так сказать, нижнюю конечность – тут совсем другая специфика.
– Но для кого?!
– Ах, мало ли в Дозорах безногих ветеранов, готовых заплатить приличные деньги, чтобы вновь передвигаться, как все нормальные люди? Не хромать на деревянном протезе и не ковылять на костылях, а по-настоящему ходить и даже бегать, приседать, вскакивать в седло и пришпоривать лошадь! Очередь на магическое восстановление обычно подходит через несколько лет, я же берусь изготовить механизм за несколько месяцев. Кстати, синьор де Бреку, имейте это в виду. При вашем образе жизни… А впрочем, – он недовольно поморщился, – вы же сами себе отращиваете недостающие конечности. И очень даже жаль! Мне бы весьма и весьма хотелось, чтобы мое изобретение носил такой приятный и почтенный господин, как вы.
