Кто из них займет со временем мое место? Оба нехороши для поста функционера: один чересчур любит науку и к тому же нахватался дурных привычек от своих невоспитанных трудоголиков; другой умеет не видеть ничего, кроме поставленной перед ним задачи, и о его рассеянности вне работы ходят легенды. Вот только одна: якобы однажды у Птичьего рынка в Москве он купил булочку и сломал об нее зуб – «булочка» оказалась черепашкой. Ничего не могу сказать в подтверждение этой легенды, кроме того, что два передних зуба у Лебедянского искусственные. Может быть, черепашек было две?
– Теперь о главном, – сказал я. – Это касается всех, и в первую очередь вас, Отто Оттович. Я должен еще раз подчеркнуть: уровень секретности нашего расследования – «зеро-прим». Выводы сделайте сами. Ознакомление необходимых вам сотрудников со всей полнотой информации будет проходить исключительно с моей письменной санкции. Все обобщающие документы по этому делу должны существовать исключительно на бумаге в одном экземпляре. Обработкой наших информсетей займетесь сами, не мне вас учить. Ваши соображения по дезинформирующим версиям жду завтра с утра. Далее. Дискеты, что я вам вручил, являются спецдискетами. Хочу напомнить, что попытка копирования на любой твердый носитель или трансляции в сеть без ввода моего личного пароля приведет к потере информации и механическому разрушению дискеты… и не обещаю, что без разлета осколков. Я надеюсь, все вы понимаете, что причина не в моем недоверии к вам, а в страховании от разного рода случайностей… Подождите секунду, Кирилл Афанасьевич. Я не хуже вас понимаю, что подобные меры предосторожности могут несколько затруднить ход расследования, – однако вынужден настоять на своем. Вы ведь именно это хотели мне сказать?
– Ничего себе на! – Воронин опять ухмыльнулся надоевшему всей Конторе шедевру своего красноречия – гибриду «вот те на!» и «ничего себе!» – Кстати, и это тоже. Я тут прикинул, сколько человек придется посвятить во всю полноту информации. Получается, чуть ли не всю мою группу.
– Исключено.
– Для могзового штурма мозги нужны, Михаил Николаевич. Чем больше мозгов, – он прищурился на Лебедянского, – тем больше работы этим бухгалтерам.
– Аналитикам, Кирилл Афанасьевич. Я знаю, что вы высокого мнения о своей группе, однако не зарывайтесь. За взаимные попреки и инсинуации буду карать. В конце концов, всем нам предстоит работать в одной связке. Поэтому так: если вы затрудняетесь выбрать двоих, максимум троих своих подчиненных для пресловутого мозгового штурма, вам поможет их выбрать Отто Оттович… Вы сами? Вот и хорошо. Крайне желательно, чтобы это были люди, добровольно согласные на, скажем так, возможные ограничения личной свободы в обмен на карт-бланш по части исследования проблемы и кое-какое материальное поощрение. Это касается вас всех. Теперь о сборе новой информации по теме. Кое-чем с нами будет делиться Служба Духовного Здоровья, однако мы задействуем и наши каналы. Это я возьму на себя. Кроме того, считаю необходимым скрупулезнейшим образом расследовать случаи суицида, аномальность которых бросается в глаза. Все подряд не получится, но хотя бы выборочно. Кто, как, зачем, сопутствующие обстоятельства… Это уже ваша епархия, Отто Оттович. Одну оперативную группу будем постоянно держать в Москве, пусть работает по «горячим» следам; город большой, работы им хватит… Под командой, пожалуй, Старостина, он у нас мастер «быстрого реагирования»… Еще вот что. В СДЗН разработка проходила под кодом «Снежный ком». Я предлагаю изменить название на «Надежда», так будет лучше. Есть какие-нибудь вопросы?
– Курировать «Надежду» будете лично вы или один из ваших заместителей? – спросил Штейн, впервые подав голос.
– Лично я. Гузь пока не информирован.
Бедный Гузь, подумал я. Теперь ему придется взвалить на себя много больше, чем он тянул до сих пор, а я вместо реальной помощи буду давать ему шенкеля.
– Я бы хотел, чтобы о каждом новом допущенном сотруднике я был информирован немедленно. Включая тех, кого предполагается использовать для решения частных задач, без полного допуска.
– Обещаю, что так и будет, Отто Оттович.
Он легонько кивнул, не ожидая от меня иного ответа.
– Еще один вопрос, Михаил Николаевич. Расследование обстоятельств гибели Филина следственная группа отдела безопасности будет вести автономно?
– Нет. Полагаю, вам сразу же понадобится специалист из группы Кирилла Афанасьевича, у вас ведь там одни сыскари. А вы, Кирилл Афанасьевич, подумайте, кого можете выделить прямо сейчас. Свежий глаз, так сказать. Вы это имели в виду, Отто Оттович?
– Не только. Также рамки и границы взаимодействия с людьми из Службы Духовного Здоровья. Прошу разъяснений.
– Они передадут вам то, что накопали, а дальше – дело ваше. Не думаю, что вам станут очень уж мешать, но если возникнут проблемы – немедленно связывайтесь со мной, договорились?
– Еще одно, Михаил Николаевич. Было бы хорошо получить компьютерное «железо» этого Филина со всей периферией, какая при нем была. Необходимо ваше содействие.
– Договорюсь, – пообещал я. – Думаю, это нетрудно. Кстати, если не секрет: зачем вам пустое «железо»?
– Существует методика восстановления утраченных информмассивов путем сканирования микрочипов – знаете, остаточные потенциалы в дефектах полупроводниковых структур. Примерно то же и с твердым носителем. Методика полушаманская, никакой особенной гарантии нет, но если компьютер Филина после его гибели не шибко гоняли, можно попробовать.
– Попробуйте, Отто Оттович. Сколько времени вам на это потребуется?
– Дни, если не недели. Не начав, трудно судить.
– Начните немедленно по доставке «железа». Я прослежу, чтобы с этим не тянули. Сегодня же и получите.
– Тогда у меня пока все, Михаил Николаевич, – сказал Штейн.
– А у вас? – спросил я Лебедянского и Воронина. – Тоже нет вопросов? Очень хорошо. Приступайте. Отто Оттович, вы, пожалуйста, задержитесь…
Скверная это метода – уединяться с начальником отдела безопасности сразу после постановки задачи ближайшим соратникам. Кому угодно внушит недоверие. Не пройди Лебедянский и Воронин через Школу, я бы, пожалуй, не рискнул.
– Отто Оттович, у меня к вам буквально два слова, – сказал я. – Я прошу вас особенно тщательно продумать свою работу и ознакомить меня с принятыми мерами… скажем, не позднее, чем через два дня. Обратите особое внимание на возможную утечку информации со стороны Службы Духовного Здоровья Населения. Понимаю всю трудность и деликатность вашей задачи. Например, аналитики, которым придется составлять общую картину по миру, основываясь на прессе, – не дураки же они, сообразят. Я рассчитываю на вашу опытность и умение, Отто Оттович. На сегодня успех расследования и сохранение секретности являются для нас задачами примерно равной важности, поэтому прошу делать все от вас зависящее не в ущерб работе групп Лебедянского и Воронина. Люди не должны нервничать… Кстати, раз уж у нас вышел такой разговор, я попрошу вас хотя бы на время снять портрет Дубельта в вашем кабинете. В качестве личного одолжения мне. Я понимаю, что Леонтий Васильевич был умнейший человек и честно служил России, однако некоторых сотрудников его портрет раздражает, тогда как сейчас нам нужна максимальная внутренняя сплоченность. Вы меня понимаете?
