Один черный провал, одно скромных размеров облачко белого тумана да участок зыбучего песка, который пришлось обойти, – вот и все, что пока встретилось. Красота! Можно позавидовать Перонелли – или кто тут у них теперь главный? Если вся местность вокруг столь же безопасна – это же не жизнь, а сказка!
Хотя ясно, конечно, что это лишь местная флуктуация плотности ловушек. Сугубо временная и вполне допустимая теорией вероятностей.
И сейчас же под ногой раздался знакомый легкий треск. Фома рванул, как на стометровке. Пыхтуны, черт!.. Ничего, успел, проскочил. Вот уже все, совсем все… Уф-ф. Можно отдышаться.
А недурной условный рефлекс наработан, однако! Голова еще не сообразила, а ноги уже помчались… Фома оглянулся назад, где низко над песком ветерок шевелил облачка едкой, вроде иприта, дряни. Надо запомнить место. Грибницы восстанавливаются быстро.
Хотелось бы знать, зачем им это надо? Если грибница пыхтунов и впрямь местная форма жизни, то от кого она защищается кожно-нарывной взвесью? От многоножек? От каких-нибудь неведомых кротов или почвенных нематод? Вряд ли, скорее уж от какого-то роющего, но все же наземного пожирателя, вроде мышкующей лисы… А где он? Кто жрет пыхтуны? Кто их вообще видел?
А, наплевать!.. Всякому чуду дивиться – дивилка сломается. Убежал, никуда не влипнув, – ну и радуйся. Есть чему.
Часа через два он уже подходил к оазису, не встретив больше ни одной ловушки. Надо же. Если у Перонелли ловушки везде разбросаны так редко, то это не пустыня – рай! Тогда феод может быть вдвое больше, и феодал с ним управится. Хотя какой теперь Перонелли феодал? Наместник он. Сатрап. И феод его – сатрапия.
Нет, поправил себя Фома. Так было пять лет назад. Теперь – неизвестно. Если все изменилось, то почему от западных соседей пять лет не поступало известий? Если нет – тот же вопрос. Почему новоявленное королевство оставило восточных соседей в покое? Думай, феодал, думай.
Опять ничего не придумал?
Да, опять.
– Вскрытие покажет, – пробормотал он, пересекая границу оазиса. Долгая практика учит находить границу безошибочно, и изумляется феодал чужой бестолковости: «Как, разве вы не видите? Да вот же она!»
Вряд ли его заметили. Хуторяне были слишком заняты в поле, чтобы глазеть по сторонам. И женщине, оставшейся в хижине, вряд ли взбрело бы в голову то и дело высовываться, оглядывая окрестности. Да и зачем? Пять лет никто не приходил с востока. За такой срок любая караульная служба продолжит существование лишь на словах. Если она вообще была когда-либо.
Он вошел в хижину и нос к носу столкнулся с женщиной – от неожиданности она отпрянула назад, едва не опрокинув исходящий паром горшок, пристроенный на камнях над очагом.
– Здравствуйте, – сказал Фома вежливо.
Беглый взгляд на внутренность хижины сказал ему многое. Бедность, бедность и еще раз бедность. Печать убогости на всем, от посуды до лежанок. Инвентарь, развешенный по стенам, правда, сносный, но остальное…
Женщина – костлявая, изможденная – медленно пятилась. Казалось, она онемела от страха. Зрачки ее то начинали панически метаться по сторонам, будто женщина собиралась удрать, проломив головой стену, то с ужасом останавливались на госте. Заберись в лачугу саблезубый тигр, вряд ли он сумел бы сильнее напугать хозяйку.
– Хэллоу! – сказал Фома. – Хау ду ю ду?
Женщина забилась в угол. Невозможно было предугадать, что она сделает в следующий момент. Завопит благим матом, зовя своих на помощь? Повалится в ноги, умоляя о пощаде? С воем бросится на незнакомца, целясь ногтями в глаза?
– Еды у нас нет, – сказала она наконец. По-русски.
– Вижу, – ухмыльнулся Фома, указав на горшок с булькающим варевом. – Я не голоден. Не беспокойтесь, ничего у вас не отниму. Вот разве что воду… Вода-то чистая найдется?
– В роднике. Родник там…
– Ясно, что не в доме. Хотя всякое бывает. Вот, помню, я видел…
Он непринужденно рассказал целиком выдуманную историю о хижине с самодельным водопроводом, якобы встреченной им во время скитаний. Сочинял на ходу и видел: его легкомысленная болтовня мало-помалу оказывает нужное действие. Ужас еще плескался в расширенных зрачках, но уже не в компании с безумием. Женщина успокаивалась. Хотя рукоятку пистолета за поясом визитера она, несомненно, заметила. Небритый, грязноватый, вооруженный гость, явившийся неизвестно откуда, по-видимому, не был намерен причинить ей зло. И Фома видел, что с ее опытом это никак не вяжется.
– Урожай еще не снят, – торопливо сказала женщина. – Зерна нет.
– А зачем мне ваше зерно? – улыбнулся Фома.
– Так вы… не сборщик?
– Я просто проходил мимо.
Он произнес эти слова как можно наивнее. Что, мол, тут такого особенного? Шел куда придется, зашел испить водицы. Заурядное явление. С каких это пор туристы на Плоскости стали диковиной?
– Не понимаю, – сказала женщина.
– Что тут не понять, – еще более обворожительно улыбнулся Фома. – Хожу, ищу, где осесть. Сейчас иду на запад. Увидел оазис, решил заглянуть. Как тут у вас вообще живется?
– Вообще ничего. Не жалуемся.
– Вижу, как ничего! Пятеро в одном оазисе. Тут и троих было бы многовато. Нет?
– Везде так. – Женщина беспомощно развела руками.
– Ну, не везде…
Фома мимолетно удивился, как хорошо у него выходит роль легкомысленного болтуна. Словно и не прожил на Плоскости почти тринадцать лет. Что ж, в той, прежней жизни московского студента его вовсе не гнали из компании за молчаливость. По пиву после лекций – это святое. Компания однокурсников, дешевое пиво, дешевые сигареты – к счастью, не успел втянуться, иначе по сию пору страдал бы без табака – и треп, треп…
Он рассказывал историю небывалую, зная, что как раз в небывальщину люди верят охотнее всего. Никто ведь не укажет точно, чего на самом деле не бывает на Плоскости. Можно выдумывать на ходу. В общем, он попал сюда недавно, может, полгода, может, год назад. Трудно тут считать время, да и зачем? С тех пор он путешествует. Бывал хуторянином то у одного феодала, то у другого, но всякий раз надоедало – уходил. Говорят, у него есть способности ходить по Плоскости. Может, и впрямь есть, учитывая, что он до сих пор жив, хотя насмотрелся всяких ужасов. И нигде ему не нравилось. Теперь решил пойти поискать феод без феодала. Говорят, можно найти, если постараться? Нет ли где поблизости? А что? Ему говорили, что из него выйдет отличный феодал. Правда, он пока в сомнениях: видел разных феодалов, и что-то ни один из них не светился счастьем…
– Так вы с востока пришли, – с непонятным значением сказала женщина. – Там людям плохо живется, мы знаем.
– Здесь лучше? – спросил Фома как можно наивнее.
– Здесь у нас порядок. Здесь есть закон. И мы ни в чем не нуждаемся.
– Правда?
