Подобно другим веяниям прогресса, порнография добралась до
Миссисипи со значительным опозданием. Когда афиша кинотеатра объявила о выходе
на экран «Группы поддержки»
[14],
машины целую неделю без остановки проносились
мимо. Но стоило менеджеру прибавить к названию фильма три жирных крестика, XXX,
как автомобили начали сбрасывать скорость, а их водители направлялись в кафе,
обмениваясь многозначительными, полными сладостных предвкушений взглядами.
Первый сеанс состоялся в ночь с понедельника на вторник. Аудитория
неистовствовала. Вечером вторника к окружавшим площадку кинотеатра зарослям
потянулись группки подростков, причем почти у каждого на груди болтался
бинокль. На следующий день полные негодования служители культа спешно
организовали контратаку. Изощренной тактикой она не отличалась.
Последовав примеру борцов за гражданские права (ни малейшей
симпатии у клерикалов они не вызывали), духовные пастыри собрали у шлагбаума
кинотеатра небольшую группу воинствующих поборников добродетели. Человек пять
или шесть размахивали написанными от руки лозунгами, остальные нестройно
распевали церковные гимны, активисты заносили в блокнотики номера машин тех,
кто намеревался попасть внутрь.
При всей своей незамысловатости мероприятие оказалось
результативным: зрителей как ветром сдуло. Владельцы кинопрокатной компании
предъявили церкви иск. Приверженцы пуританской морали не остались в долгу.
Горожане ничуть не удивились, когда скандальная ситуация оказалась в ведении
досточтимого Ройбена В. Этли, образцового прихожанина, выходца из семьи,
построившей в Клэнтоне первый храм, и бессменного руководителя воскресной
школы, слушатели которой еженедельно заседали в церковной трапезной.
Судебное заседание длилось три дня. Поскольку ни один из
городских адвокатов не решился взять на себя защиту прокатчиков, интересы
компании представляла крупная юридическая фирма из Джексона. Местные защитники
горой встали на сторону Священного Писания.
Десятью годами позже, будучи уже студентом-второкурсником,
Рэй ознакомился с вердиктом отца. В полном согласии с многочисленными
прецедентами судья Этли подтвердил право протестующих выражать свое мнение –
при условии не выходить за рамки закона. И, процитировав тут же решение
Верховного суда страны по аналогичному делу, разрешил продолжить показ.
Юридически вердикт звучал безукоризненно. Политически же
представлял собой форменный абсурд. Обе стороны остались неудовлетворенными. По
ночам телефон в доме судьи разрывался от звонков, анонимные абоненты сыпали
угрозами. С амвона Ройбен В. Этли был объявлен отступником. «Подожди до
следующих выборов, пророчили святоши,– там посмотрим».
В редакции обеих городских газет, «Клэнтон кроникл» и
«Форд-каунти тайме», приходили мешки писем, авторы которых гневно бичевали
судью Этли за проявленное малодушие и потворство разврату. Когда нападки
достигли апогея, судья заговорил. Весть о том, что воскресным утром в
пресвитеранской церкви его честь намерен обратиться к согражданам, мгновенно
облетела весь город. Уверенным шагом судья прошел по центральному проходу переполненного
храма и поднялся на кафедру. Высокая худощавая фигура в строгом черном костюме
мгновенно приковала к себе внимание аудитории.
– Судье, которого заботит не столько торжество
справедливости, сколько успех на выборах, следует сжечь свою мантию и подать в
отставку,– назидательно произнес он первую фразу.
Рэй и Форрест прятались в углу на заднем ряду балкона, в
глазах у обоих братьев стояли слезы. Накануне они умоляли отца избавить их от
необходимости присутствовать на проповеди, однако мольбы эти ни к чему не
привели.
Ройбен В. Этли объяснил малоискушенным в юриспруденции
слушателям, что, вне зависимости от личных взглядов и убеждений, судья обязан
руководствоваться исключительно законом. На поводу у толпы идет судья слабый –
чтобы подыграть избирателям и кусать себе локти, когда впоследствии они будут
обжаловать его трусливые решения в высших инстанциях.
– Можете называть меня как угодно,– заявил он в полной
тишине,– но трусости от меня вы не дождетесь.
Слова эти до сих пор звучали в ушах Рэя, стоявший в
отдалении отец запомнился ему гигантом, Гулливером в окружении лилипутов.
Неделю спустя недовольные выдохлись, накал страстей поутих,
и одиозный фильм вновь начал приносить в кассу кинотеатра баснословную выручку.
На экране мастера восточных единоборств занимались изощренным мордобоем,
многочисленные зрители были в восторге. Двумя годами позже судья Этли получил
на окружных выборах свои обычные восемьдесят процентов голосов.
Швырнув окурок сигары в кусты, Рэй направился в номер. Ночь
принесла долгожданную прохладу. Он распахнул окно и некоторое время вслушивался
в негромкий шелест проносившихся по автостраде машин.
Глава 5
У каждой улицы своя история, у каждого дома своя память.
Люди, которые были счастливы в детстве, могут часами разъезжать по улочкам
родного городка, с трогательным умилением вновь и вновь переживая мгновения
безоблачного прошлого. Подавляющее же большинство возвращается домой лишь по
нужде и стремится побыстрее покинуть отчий кров. Проведя в Клэнтоне четверть
часа, Рэй испытывал острое желание без оглядки бежать из городка.
Клэнтон изменился – и остался прежним. На обочинах ведущих в
город дорог выросли уродливые кварталы построек из гофрированной жести и
оборудованных под жилье трейлеров. Архитектурного надзора в округе Форд,
похоже, не существовало. Владелец участка мог на своей земле строить все, что
ему заблагорассудится, не утруждая себя получением разрешений, без уведомления
властей, не ставя в известность о своих планах даже соседей. Бюрократической
волокиты требовали лишь объекты типа свинофермы или атомной электростанции. В
результате из года в год Клэнтон все больше напоминал беспорядочное
нагромождение коробок для обуви.
Самобытность сохранила лишь центральная часть города.
Широкие тенистые улицы оставались такими же аккуратными и чистыми, как в те
времена, когда Рэй мальчишкой носился по ним на велосипеде. Особняки все так же
принадлежали своим прежним хозяевам, а если тех уже не было в живых, новые
владельцы с вышедшей из моды педантичностью продолжали ухаживать за газонами и
покрывать свежими слоями краски решетчатые ставни. Не очень опрятными выглядели
только два или три дома: чувствовалось, у обитателей просто не доходят до
жилища руки.
Здесь, в американской глубинке, люди упрямо придерживались
неписаного правила: работать по воскресеньям – грех. В воскресный день
полагалось сходить в церковь, нанести визит соседям, посидеть на скамейке возле
крыльца. Как завещал нам Господь, на седьмой день человек должен отдыхать от
трудов праведных.
