Рэй осторожно шагнул вперед, присмотрелся. В расстегнутом
кошельке лежали ампулы с морфием. Он на долгую минуту смежил веки, затем
раскрыл глаза и обвел ими комнату: стоявшее под портретом Натана Бедфорда
Форреста древнее бюро с громоздким «Ундервудом» и стопкой бумаги рядом,
огромный стол красного дерева, который достался в наследство от деда, что
сражался плечом к плечу с великим человеком.
Ощущая на себе строгий взгляд генерала, истинного хозяина
этой неподвластной времени обстановки, Рэй начал медленно осознавать, что грудь
отца остается абсолютно неподвижной. Он негромко кашлянул, однако судья не
шевельнулся. Тогда Рэй склонился над спящим, легонько сжал пальцами его левое
запястье. Пульс отсутствовал.
Судья Ройбен В. Этли был мертв.
Глава 6
Старым креслом-качалкой с наброшенным на спинку пледом никто
– за исключением кота – никогда не пользовался. Опустившись в кресло (оно
просто оказалось ближе стула), Рэй надолго замер, глядя на отца, терпеливо
дожидаясь, пока тот сделает вдох, поднимет голову и требовательно спросит: «Ну,
а где же Форрест?»
Однако судья хранил полную неподвижность. Единственным в
«Кленовой долине» живым существом был сам Рэй. Попытка трезво оценить ситуацию
закончилась ничем. В доме стояла гнетущая тишина, неподвижный воздух будто
загустел и не шел в легкие. Рэй не сводил глаз с восково-бледных пальцев: когда
же они дрогнут? Когда наполнится воздухом, опадет и вновь начнет вздыматься
грудь? Минута текла за минутой, но ничего не происходило. Отец лежал на
кушетке, прямой, как доска, с аккуратно сложенными руками и сведенными вместе
ногами, будто, решив вздремнуть, уже знал, что сон его окажется вечным. Плотно
сомкнутые губы сложены в подобие улыбки. Несомненно, морфий избавил судью от
мучительных болей.
Когда шок немного отступил, в мозгу один за другим начали
возникать вопросы. Как долго он лежит здесь мертвый? Что его доконало: рак или
слишком большая доза наркотика? Не все ли равно? Может, старик специально
подгадал к приезду сыновей? Где, черт побери, Форрест? Впрочем, ожидать от него
помощи в любом случае не имело смысла.
Сидя наедине с усопшим, Рэй без особого труда сдерживал
слезы и другие, более соответствовавшие моменту, вопросы: почему не приехал
пораньше? Почему вообще так редко навещал старика? Почему не звонил ему, не
писал и прочее, прочее, прочее…
Вместо того чтобы мучить себя запоздалыми раскаяниями, он
опустился на колени у кушетки, положил голову на отцовскую грудь, прошептал: «Я
люблю тебя, пап», а затем прочел краткую молитву. Поднявшись с коленей, Рэй, к
собственному удивлению, обнаружил, что по щекам ползут слезы. Это ему не
понравилось. Вот-вот заявится брат, и всякие эмоции станут совершенно
излишними.
На письменном столе он увидел пепельницу с двумя трубками.
Одна была пуста, чашечка другой оказалась набитой табаком, который лишь на пару
миллиметров подернулся пеплом. Выдолбленная из корня вереска чашечка, казалось,
еще не остыла. По крайней мере Рэю очень хотелось в это верить. Значит, судья
раскурил трубку, навел в доме порядок (мальчики не должны видеть этот бардак!),
а потом, когда боли сделались невыносимыми, улегся на кушетку, принял морфий и
погрузился в сон.
Возле «Ундервуда» лежал конверт плотной бумаги. На лицевой
стороне крупным шрифтом отпечатано: ПОСЛЕДНЯЯ ВОЛЯ И ЗАВЕЩАНИЕ РОЙБЕНА В. ЭТЛИ.
Чуть ниже указана вчерашняя дата: 6 мая 2000 года. Забрав с собой конверт, Рэй
вышел из комнаты. В кухне отыскал еще одну банку колы, прошагал на крыльцо и
уселся на верхней ступеньке ждать Форреста.
Позвонить гробовщикам, чтобы приехали и забрали отца еще до
приезда брата? Отчаявшись найти ответ на этот вопрос, Рэй вскрыл конверт и
прочел завещание. Документ уместился всего на одной страничке и не содержал в
себе никаких неожиданностей.
«Подожду ровно до шести вечера,– решил он.– Если Форрест к
этому времени не появится, займусь организацией похорон».
По возвращении в кабинет Рэй нашел судью лежащим по-прежнему
неподвижно, но это уже не обескураживало. Рэй положил конверт рядом с пишущей
машинкой, мельком просмотрел пачку сколотых скрепкой листков и внезапно ощутил
какую-то неловкость. «Но ведь отец назначил меня своим душеприказчиком»,–
подумал он. Так или иначе возни с бумагами не избежать. Придется составлять
опись имущества, оплачивать всевозможные счета, дожидаться, пока суд утвердит
завещание, и лишь потом можно будет смахнуть со лба пот. Поскольку, по воле
усопшего, поместье сыновья его делили меж собой на две равные доли, особых
осложнений процедура не предвещала.
Чтобы чем-то занять себя до прихода брата, Рэй принялся
исследовать кабинет, невольно поеживаясь от пристального взгляда генерала
Форреста. Двигаться он старался бесшумно, будто все еще опасался потревожить
отца. Выдвижные ящички бюро оказались набитыми всякой канцелярской мелочью. На
письменном столе лежала груда почтовой корреспонденции.
Позади кушетки от пола до потолка высились полки, плотно
уставленные толстыми томами юридической литературы в порыжелых от времени
переплетах. Стеллаж был вытесан из древесины ореха и являлся даром безвестного
душегуба, вызволенного из-за решетки дедом судьи еще в конце позапрошлого века.
Так, во всяком случае, гласило семейное предание, которое никто в доме, до
появления на свет Форреста, не имел дерзости оспаривать. Полки покоились на
длинном основании высотой около трех футов, некоем подобии шкафа с шестью
дверцами. О том, что могло таиться внутри, Рэй никогда и не догадывался:
подходы к шкафу надежно блокировала кушетка.
Но сейчас одна из дверец была приоткрыта, за ней виднелись
темно-зеленые конторские коробки, какие давным-давно производила в Мемфисе
почтенная компания «Блейк и сыновья». В штате ее услугами пользовались целые
поколения юристов. Протиснувшись за кушетку, Рэй пригнул голову.
Прямо перед дверцей, не давая ей захлопнуться, стояла
коробка для хранения, по всей видимости, обычных картонных папок. Рэй сдвинул
крышку, но папок внутри не увидел. Вместо них коробку наполняли аккуратные
пачки банковских билетов достоинством в сто долларов. Принимая во внимание
размеры коробки – восемнадцать дюймов в длину, двенадцать в ширину и не менее
пяти в глубину,– пачек должно было быть более сотни. Он чуть приподнял коробку
и поразился ее весу. А ведь в шкафу их стояли десятки!
Следом за первой Рэй вытянул на пол и вторую, также доверху
заполненную стодолларовыми купюрами. Потом третью. В четвертой пачке оказались
перетянутые полосками желтой бумаги купюры с надписью «$2000». Он быстро
пересчитал: пятьдесят три желтых ленточки.
Сто шесть тысяч долларов.
