– Ха, администрация думает, мы начнем сговариваться со
своими поставщиками,– услышал Рэй в трубке и заметил:
– Ничего смешного.
– Почему ты в Виргинии?
– Потому что я здесь живу.
– А мне казалось, ты захочешь проведать старых друзей.
– Так и будет, только чуть позже. Как еда?
– Детский сад. Фруктовое желе на завтрак, обед и ужин,
правда, каждый раз другого цвета. Мерзость. И это за триста с лишним долларов в
сутки.
– А прекрасный пол?
– Всего одна представительница, четырнадцати лет. Дочка
судьи, честное слово! Тоска – хоть вешайся. С утра и до часу дня – коллективные
беседы, где мы должны облегчить души, рассказать, кто как ступил на путь греха.
Врачи считают, будто, выговариваясь, пациенты помогают друг другу. Да я здесь
грамотнее любого специалиста. Восьмой сезон, поверишь?
– А не девятый?
– Глумишься? Знаешь, что самое мерзкое?
– Нет.
– Когда я трезв, чувствую крылья за спиной, чувствую себя
сильным, красивым, умным. И через мгновение начинаю себя ненавидеть – за
гадости, которые начну делать, когда выйду отсюда. Не пойму, кто меня толкает?
– Подумай, подумай.
– В целом здесь даже неплохо, если не говорить о еде.
– Отлично. Я горжусь тобой, Форрест.
– Может, подъедешь?
– Обязательно. Через пару дней.
Пообщавшись с братом, Рэй позвонил Гарри Рексу. Как обычно
по выходным, тот сидел у себя в офисе. Четвертый брак так и не приучил Гарри
ценить домашний уют.
– Помнишь дело на побережье? Отец ездил туда в начале
прошлого года.
– На побережье?– с полным ртом переспросил Гарри Рекс. По
его глубокому убеждению, жить на побережье могли лишь наркодельцы и
непритязательные провинциалы.
– Слушания состоялись в январе, и ему за это заплатили.
– В прошлом году судья уже слег.– На противоположном конце
провода послышались характерные булькающие звуки: собеседник утолял жажду.
– Рак врачи обнаружили только в июле.
– Не помню никакого дела на побережье, и это меня удивляет.
– Меня тоже.
– С чего ты вздумал рыться в его папках?
– Хочу сверить сумму доходов с выплаченными налогами.
– Зачем?
– Как-никак на мне теперь все имущество.
– Ради Бога, извини. Когда тебя ждать?
– Через два дня.
– Сегодня попалась на глаза Клаудиа, век бы ее не видеть.
Подъехала к кофейне на новеньком «кадиллаке» и стала носовым платком смахивать
с капота пыль. Не машина – игрушка. Прохожие балдели.
Представив, как Клаудиа с набитой деньгами сумочкой несется
через весь город к торговцу автомобилями, Рэй улыбнулся. При виде этой картины
не сдержал бы усмешки и судья.
Сон в скрюченном положении на софе был неспокойным. Ночную
тишину нарушали шорохи, скрипы и чьи-то тревожные вздохи. Словно сама по себе
двигалась мебель. Спустя сутки после вторжения квартира, казалось, готовится к
новому.
Глава 27
Пытаясь убедить себя в том, что жизнь течет как обычно, Рэй
легкой трусцой бежал по излюбленному маршруту: через университетский кампус, по
склону холма до вершины и вниз, к дому, ровно шесть миль. Около полудня он
вместе с Карлом Мерком пообедал в «Визу», популярном бистро неподалеку от
центра города. На три часа дня Фог Ньютон запланировал очередной тренировочный
полет, однако полученная почта опрокинула все планы.
Надпись на конверте была сделана от руки, адрес отправителя
отсутствовал. Четкий оттиск штемпеля свидетельствовал: письмо опущено в ящик
здесь, в Шарлотевилле, всего сутки назад. Развернув сложенный втрое стандартный
лист, Рэй почувствовал, как из-под его ног уходит земля.
Цифровая камера бесстрастно запечатлела металлическую завесу
бокса 14Б, а цветной принтер выдал четкий снимок. Все. На бумаге не было ни
слова. Да слова и не требовались.
Когда минуты через две оцепенение спало, Рэй ощутил в
желудке острую, как от удара ножом, боль. Веки непроизвольно опустились.
Усилием воли заставив себя раскрыть глаза, он вновь посмотрел на снимок. Бумага
в руке дрожала.
Первой мелькнувшей в голове мыслью было: в квартире нет
ничего, с чем он не мог бы расстаться. Бросить все к черту и уносить ноги! В
маленькую дорожную сумку полетели самые необходимые мелочи.
Через три часа «ауди» остановилась на заправке в Роуноуке, а
еще тремя часами позже Рэй въехал на забитую трейлерами стоянку неподалеку от
Ноксвилла. Долгое время он сидел в кабине, наблюдая за суетившимися у машин
водителями и оживленно болтавшими посетителями кафе. Когда освободился столик у
окна, Рэй прошел внутрь. Поджидая официантку, он то и дело посматривал на
багажник, в котором лежали три миллиона долларов.
Царивший в кафе аромат свидетельствовал о том, что свиного
жира повара не жалеют. Рэй заказал гамбургер и принялся набрасывать на салфетке
стратегию дальнейших действий.
Единственным по-настоящему надежным местом хранения банкнот
был, конечно, сейф в банке: толстые стены, телекамеры, круглосуточная охрана.
Деньги можно было бы разделить и спрятать в нескольких городках, разбросанных
между Шарлотсвиллом и Клэнтоном. Передвижения между ними сбили бы неизвестного
соглядатая с толку. Кейс с пачками купюр вряд ли привлечет внимание любопытных
прохожих.
Пугала лишь процедура оформления: договор об аренде сейфа,
удостоверение личности, домашний адрес, номера телефонов. Будьте добры,
пройдите к нашему вице-президенту, в его обязанности входит обязательная беседа
с новым клиентом. Что еще могло ожидать его в банке, Рэй не знал. В прежней
жизни он ни разу не обращался к банковским клеркам с просьбой положить на
хранение сколь-нибудь приличную сумму денег.
По дороге в Ноксвилл ему попалось десятка полтора скромных
складов. Почему не выбрать один наугад, не заплатить за ячейку наличными, без
бумажной волокиты? Приобрести в окрестностях дюжину несгораемых контейнеров,
запереть каждый в отдельном боксе – и конец всем проблемам. Такого хода от него
явно не ожидают. Блестящая идея.
И глупая до предела – ведь деньги останутся без надзора.
