– Где ж твоя святая клятва, русский митрополит? Или ты уже язычнику Ольгерду уподобился?!
Алексий с трудом вымолвил уже ранее произнесенное:
– Имею право от клятв, как духовный владыка, освобождать! Сам дал, сам с себя ее и снимаю…
– А как же совесть, Бог, честь? – отпихнув еще двоих дюжих ратников, успел крикнуть Михаил. – Вспомни Писание святое! Тот, кто клянется храмом, клянется и жителями его!!! Так будьте же вы все, московиты, прокляты!!! Не пастырь ты мне более, а ворог проклятый!
Тут мешавшая друг другу в дверях толпа ратных ворвалась, наконец, в палату и заломила руки и князю, и его боярам. Их силой выволокли прочь, раскидали по каким-то кельям. Дмитрий дрожащей рукою поправил на себе слегка великоватую шапку Мономаха. Алексий словно закостенел.
– К вечеру развезите их по дворам, кого куда ранее порешили, – наконец разлепил он губы. – Держать под строгой и неусыпной охраной, но воли в пределах двора не ущемлять. Повестите на площади, что князь Михаил по суду моему задержан на Москве как ворог земле русской. Готовим рати на Тверь, бояре! Пора ее в полное повиновение приводить…
Глава 9
Онисиму весть о поимке тверян принес знакомый его отца. Боярчук заметался, не зная, что предпринять:
– Мне надобно в Тверь, срочно! Отца надобно повестить.
– Сиди здесь и покуда даже на улицу не высовывайся! – окоротил его москвич. – Все ворота и дороги заставами переняты, и князевы ратные, и митрополичий полк подняты. Дмитру я дам знать, меня в Москве каждая собака знает. А ты погодь седмицу-другую. Вызнаем, где князя держат, нельзя ли вызволить его, тогда и сам на Тверь тронешься.
Совет показался Онисиму дельным. Первые три дня он просидел в избе. Потом начал выходить на улицы и прислушиваться к разговорам. Судя по тому, что говорили на торжищах и в кабаках, не все москвичи одобряли решение суда митрополита.
– Все, теперь Дмитрий Тверь окоротит окончательно! Стойно Суздалю, на цыпочках ходить будут.
– А с князем ихним что Дмитрий сотворит? Голову с плеч снимет?
– Пошто?
– А по то!! Коли вживе оставит – быть новой войне! Не стерпит Михаил позора такого.
– Полоненного князя казнить – это ж позор великий!
– Вот и я про то же баю!
– А по мне хоть и война – тьфу!! В набег возьмут – разбогатею. В осаду сесть придется – ерунда! Вона какой у нас ноне Кремник – отсидимся!
– Всю землю в этот Кремник не засунешь, дурень. Не нужна никому эта война клятая. Вона как хорошо при Иване да Симеоне жили…
Так прошла неделя, началась вторая. Онисим был на Красной площади, когда увидел вдруг вливающихся в распахнутые ворота татарских всадников. Их было много, более сотни. Под хвостатым бунчуком на дорогих конях, блестя золотом оружия и конской сбруи, важно ехали трое знатных хозяев земли русской. Вся кавалькада проследовала к татарскому подворью.
Вечером на вопрос Оньки хозяин ответил:
– То князья ордынские прибыли, не первый раз они в Москве. Тютекаш, Карачай и Ояндар.
– Мамаевы?
– Да.
Весь вечер Онисим был молчалив. Лишь перед отходом ко сну произнес:
– Интересно, а татарам ведомо про самоуправство Дмитриево?
Москвич непонимающе повернулся к гостю:
– Зачем это тебе?
– Мыслю, коли правильно об этом татарам сказать, большая польза могла б для князя моего получиться.
Хозяин задумался.
– Да… возможно. Хм, весьма возможно. Помыслить надобно, паря! Спи, утро вечера мудренее…
… Михаила содержали в боярском тереме под строгой неусыпной охраной, но позволяли перемещаться по двору и дому. Он смотрел на высокий забор, на голубое безоблачное небо, на суету слуг. Бежать было глупо, можно было б при этом потерять и жизнь. Безделье и неопределенность томили. Однажды к нему заезжал Тимофей Вельяминов, поинтересовался, не желает ли тверской князь вновь обрести свободу в обмен на подпись под клятой грамотой Мамая. Услышав твердое «нет», сочувственно глянул на пленника, сообщил, что все его бояре и холопы живы-здоровы, и покинул подворье. И вновь потянулись тоскливые дни и ночи. Как вдруг…
На двор въехали сразу две кареты. Михаилу вернули его одежды, расчесали, посадили в одну из них. Сидевший напротив молодой Федор Кошка выглядел, словно нашкодивший кот. Избегая смотреть в глаза тверичу, произнес:
– Велено вновь доставить тебя, князь, на суд владычный.
– Кем велено?
– Алексием. Ты бы… не упрямился ноне. Уступи Еремею, и тебя отпустят.
– А грамота? Я ее не подпишу никогда!!
– Ну… пообещай хотя бы подписать ее потом… крест в том поцелуй… надо, чтоб тебя вборзе из Москвы выпустили, Михаил Александрович! Дума против твоего дальнейшего заключения…
Михаил подался вперед, схватил Федора за руки:
– Что случилось? Говори, ну!!
Русский посол в Орде ответил вполголоса:
– Про тебя проведали трое знатных татарских князей. Как – не ведаю. Пригрозили Дмитрию Ивановичу гневом Мамаевым, коли останешься взаперти. Дума порешила – удоволить Еремея, а тебе вернуть слуг, коней и свободу. Так что соглашайся, князь, я тебе искренне советую! Земли те завсегда сможешь вновь себе вернуть, верно? А в порубе может и нехорошее случиться…
Уже через два часа Михаил вновь стал свободным. Первым делом он устремился на татарское подворье, чтобы выразить благодарность князьям. Все трое оказались дома.
– О, Михаил! Ты здоров? Мамай своих верных слуг-улусников никогда в беде не бросит!
– Спасибо! Нет у меня с собою сейчас ничего, чтобы подарить вам, князья! Все Дмитрий у себя оставил. Поехали в Тверь, серебром-золотом огружу!
Карачай-бей довольно улыбнулся:
– Не сейчас, князь! В Москве дела надо сделать. Потом заедем, погостим.
– Передайте Мамаю, что хочу у него ханского ярлыка просить на великое княжение тверское! Не желаю более под Москвою быть. Готов тверской выход платить в Орду, как при Джанибеке, лишь бы вы меня от Дмитрия оборонили!
Татары переглянулись. Ояндар довольно пошлепал губами:
– Ты умный князь, Михаил! Думаю, Мамай будет на это согласен! А я тебе дам десяток своих нукеров, пусть до Твери с тобою доедут. Так спокойнее будет, верно?
Михаила пригласили на трапезу, но князь отказался. Ему страстно хотелось как можно скорее покинуть ненавистный город. На прощание тверич поинтересовался:
– А как вы про мой затвор проведали?
– Твой боярин к нам смог пробиться, весть принес. Хороший боярин! Молодой, но верный князю своему! Можешь его возвысить.
– Как зовут, подскажите?
