Почувствовав на себе внимание, Йожуч обернулся.
– Ну что, пойдем к выходу, майор?
– Да, сэр. Думаю, на первый раз достаточно, – ответил Вагнер и понял, что еще его удивило при общении с этим странным человеком: артикуляция Йожуча не совпадала с произносимыми им словами.
41
Отлежавшись пару дней в санчасти, стажеры Блохин и Гольдберг вернулись в казарму разведвзвода. С лицами в желто-синих разводах они выглядели как близнецы. Понятно, что за мысли посещали их на больничных койках, – они подсчитывали свои шансы на выживание за пять лет контракта.
– Растормошите их, – приказал Саскел Джиму и Тони. – Видите, они к маме захотели.
– Все мы хотели к маме, пока не полюбили базу, – совершенно серьезно заметил Тони.
– Вот иди и научи их любить базу, а то Гольдберг сегодня в арсенальной плакал. Блохин еще не плачет, но, судя по его настроению, это лишь дело времени. Прогуляйтесь по южной дороге, посмотрите, не беспокоит ли кто наших друзей марципанов, неизвестно, чего ждать от этих «суперинструкторов». Ты вот что, Тайлер, возьми в арсенальной старый «галиот», или нет – лучше «торсо», она хоть и тяжелая, но почти как авиационная пушка. Автомат оставь, а ее возьми.
Делать было нечего, Джим с Тони снова взялись за стажеров.
– Эй, разведчики, ну-ка поднялись с кроватей! – строго произнес Джим.
Стажеры вскочили и вытянулись по стойке «смирно», но, посмотрев на лицо Джима, такое же «разукрашенное», как и их собственные, заулыбались.
– Что такое веселое вы увидели? – не понял Джим.
– Они тебя за папу приняли, – подал голос Шульц, отдыхавший после смены. – Вы трое – одно лицо.
Это замечание еще больше развеселило молодых бойцов.
– Ну вот и ожили – отлично. На завтраке были?
– Не хочется, – со вздохом заметил Блохин.
– Как же вы в патруль пойдете, не позавтракав? – удивился Тони, который при кажущейся худобе мог съесть очень много.
– Какой патруль? Сержант Рихман сказал – три дня на восстановление.
– А теперь капитан Саскел сказал, чтобы мы вчетвером отправились по южной дороге.
– А на южной дороге не опасно? – спросил Гольдберг.
– Нет, в близлежащих районах не опасно, в тот раз мы забрались слишком далеко.
– Да, – с готовностью закивал Гольдберг. – Слишком далеко!
– Значит, все в порядке, сейчас идем в столовую, вы съедаете ваш завтрак – и в джунгли, без вас нам не справиться.
– Конечно, – подтвердил Джим. – Лишние две пары глаз нам не помешают.
Стажеры приободрились – снова пройтись по джунглям, тем более по безопасным, было приятнее, чем сидеть в казарме и терзаться оттого, что находишься так далеко от дома.
После завтрака настроение у них поднялось, они вернулись в казарму, быстро собрались и вышли. Возле ворот группа встретилась с Рихманом.
– Вы куда?
– Саскел сказал, на южную дорогу сходить и стажеров обкатать.
– Хорошо, а эту зачем взял? – Рихман дотронулся до висевшей на плече Тони крупнокалиберной винтовки.
– Саскел посоветовал, на всякий случай.
– Ну ладно, только смотри, Тайлер, если придется стрелять, крепче прижимай ее к плечу, а то она лягается, как дикий осел.
– Учту, сэр.
– На четвертом опорном пропали двое рабочих…
Джим с Тони переглянулись.
– Может, их змеи покусали?
– Не покусали, все обучены пользоваться противоядием, к тому же на поясе у каждого радиомаяк.
– И что, нет никаких сигналов?
– Никаких.
– Понятно, мы будем начеку.
– Удачи вам.
42
Южная дорога была посуше, здесь росли деревья без нижних веток, так что видимость была хорошая. Меньше лиан, меньше кустов, а стало быть, и меньше жуков-жемчужников, пауков и шипохвостов.
Правда, их отсутствие компенсировали змеи, сновавшие в высокой траве. Красные, синеватые, черные и желтые, они атаковали со всех позиций, однако пробить зубами прочные ботинки им было не по силам.
Оказалось, что Гольдберг перестал бояться змей, он с равнодушной миной отбрасывал их с тропы, видимо, проглоченная голова сыграла в этом положительную роль.
– А что будет, если все время идти на юг? – спросил Блохин, когда они преодолели поток мигрирующих муравьев.
– Река будет, Селиман, – ответил ему Тони.
– Потому и называется это место – Междуречье, – тут же добавил Гольдберг, подтверждая репутацию взводного аналитика.
– Стой, – скомандовал Тони.
– Что случилось? – забеспокоился Гольдберг.
– Ничего, воды попейте.
– А я не хочу, – сказал Блохин.
– Делай пять глотков – больше не нужно.
– Но если я не хочу…
– Пей, это нужно для твоего здоровья, чтобы обменные процессы не останавливались. Так Док говорит, а я ему верю.
– И я верю, – сказал Гольдберг, прикладываясь к фляге. – Док хороший человек, он нас не только лечил, но и показывал свою коллекцию бабочек.
– Это у него главная гордость. – Джим закрутил пробку и посмотрел на Тони. – Может, тебя сменить? Давай я эту дуру потащу.
– Не, нормально, я ее уравновесил подсумком с боекомплектом.
– Сколько же она весит?
– Семь кило, а боекомплект из двенадцати патронов – четыре с половиной.
– Какой же это калибр, сэр? – поинтересовался Блохин, с уважением глядя на такое мощное оружие.
– Патроны взял бронебойные? – перебил его Джим.
– Бронебойных нет, взял активные с тремя звездочками.
– Про три не знаю, но с двумя разрывные.
– С тремя – значит, сильно разрывные.
– Посмотрите, что это?! – переполошился Гольдберг, указывая на нечто, напоминавшее черную ленту.
– Вот гадость, – поморщился Тони. – У нас от такой даже противоядия нет.
Все четверо как зачарованные наблюдали за двухметровой плоской сороконожкой, которая, двигаясь по спирали, поднималась по стволу дерева. Скоро она скрылась в ветвях, там, где весело чирикали похожие на скворцов птицы. Неожиданно вся стая взлетела и, переместившись на другое дерево, многоголосым хором стала комментировать попытки своего соплеменника вырваться из челюстей охотника. Птица отчаянно трепыхалась, однако черная лента опутывала ее, образуя клубок. Скоро не стало видно крыльев и хвоста – только черный подрагивающий шар.
