– Обострения начнутся, когда будет мало солнца. Тогда вам придется набираться мужества. А пока улыбайтесь и приглашайте, Карина Игоревна, – хмыкнула Катя, – приглашайте и улыбайтесь.
У Егора действительно было встревоженное лицо. Похоже, озабоченность была его естественным состоянием. Но, увидев главную медсестру, парень сразу успокоился. Ему захотелось пуговица за пуговицей расстегнуть ее крахмальный белоснежный халат. Почему-то скомкать его и зашвырнуть в угол. Взять за руку и увести из офиса. Только пойдет ли? Кольцо на пальце неслабое. Егор это хорошо понимал: у него кроме тети-сердечницы был дядя-ювелир на пенсии.
– Добрый вечер, Екатерина Анатольевна.
– Здравствуйте, Егор Дмитриевич. Как чувствует себя ваша тетушка?
– Сейчас везу ее домой. Вы обещали со мной поужинать. Мы договорились назначить дату после выписки. Надеюсь, вы согласились не для того, чтобы меня успокоить и выдворить поскорее?
– Попробуй я сейчас откажись, – вздохнула Катя. – Если медик соглашается встретиться когда-нибудь где-нибудь с родственником пациентки, чтобы отделаться от него, репутация клиники под угрозой.
– Нет, позора уважаемого лечебного заведения мы не допустим. Вы свободны послезавтра в восемь?
– Да, – честно сказала Трифонова.
Егор назвал ресторанчик на Садовой-Триумфальной. Катя, гуляя, проходила мимо, но внутри никогда не была.
– Куда за вами заехать? – спросил беспокойный айтишник.
– Спасибо, никуда не надо, я доберусь, – сказала она и подумала: «Уж как-нибудь, метров восемьсот по прямой от дома». – А теперь мне нужно работать. До свидания, Егор Дмитриевич.
– До свидания, Екатерина Анатольевна…
Он повернулся к ней спиной, шел и нерешительно выбирал эмоцию. С одной стороны, девушка грубовато его отшила, вместо того, чтобы пококетничать напоследок. С другой – у нее же дела. Через четыре шага Егор решил, что ему нравится ее сдержанность. Парень некрепко взялся за ручку двери и обернулся, чтобы сделать прощальный жест и улыбнуться строгой труженице. И тут панель резко отъехала, его шатнуло за ней, а в кабинет ворвалась изящная молодая женщина. Колец вроде Катиного у нее на пальцах обеих рук было штук шесть. Ей вслед неслись возмущенные крики:
– Вы куда? Она занята с человеком! Вернитесь немедленно!
На загорелом лице Егора, который уже не один день вспоминал «стрекозу на ромашке» в самых неожиданных местах и в явно неподходящее для мыслей о девушках время, отразилось, наконец, чувство глубочайшего удовлетворения. К Екатерине рвались посетительницы в крупных бриллиантах. Парень едва ли не гордился Катей и своим выбором.
Иванцова, которая в лихом прыжке достигла нарушенной границы приемной и кабинета, тоже была удовлетворена своим провидческим даром. Только что напоминала главной о распоясавшихся по осени психах. И вот, извольте, еще первый не ушел, а уже вторая заскочила.
– Екатерина Анатольевна, вызвать охрану? – злорадно спросила личный помощник.
Начальница не успела ответить.
– Трифонова, спасибо большое! – возопила роскошная жертва сентября и повисла на Катиной шее.
К такому голосу надо было привыкать, лучше с детства, даже если он звучал тихо. Вопль же способен был деморализовать кого угодно. Егор попятился, налетел на Карину, и оба осознали, что их уже никакой ЧОП не спасет.
Катя замахала обеими руками, дескать, уйдите, я справлюсь. А когда они задвинули за собой дверь, с трудом отлепила от себя ревущую в три ручья Александрину, усадила в кресло и испуганно произнесла:
– Я тебя такой никогда не видела. Что на сей раз?
– Выпить есть? – поинтересовалась подруга.
– Обязательно, – сказала Трифонова, доставая минералку и пластиковый стаканчик с логотипом клиники.
– А я думала, у вас тут коньяк и красное вино в лечебных целях по шкафам прячут.
– В лечебных целях можно пять грамм одного и двадцать пять второго перед сном…
– Да шучу я, Кать, расслабься.
– С тобой мне это не удается. Ты как через регистратуру прорвалась?
– Цивильно, по пропуску. Тут бабушка Стомахина, та, которая академик, насморки лечит…
– Не продолжай, все ясно. Теперь еще раз: что у нас сегодня? – терпеливо гнула свое Трифонова.
– Так ты же выразить не даешь! То лекции о вреде алкоголя читаешь, то глупости спрашиваешь, – взвилась Александрина. – Сегодня у меня к тебе нежнейшая благодарность и преклонение. Кать, спасибо, спасибо, спасибо. Я ведь знала, что ты пойдешь в ресторан и примешь меры. Ну, ты такая, ты в беде не бросаешь. Клянусь, я искренне была готова к тому, что вы с Мироном переспите. Без обид, сама же тебя умоляла…
– Стоп, с чего ты взяла, что я там была? Неужели Стомахин осмелился рассказать? – Кате было неприятно вспоминать о своих похождениях, да еще и цветистые благодарности за них выслушивать. Кроме того, она точно знала, что Александрина с Мироном никогда о ней не разговаривали. Если он объяснил жене свое пьяное состояние неожиданным появлением некогда любимой девушки, значит, пал гораздо ниже, чем Трифоновой казалось.
– Он? Рассказал? Не смеши, членораздельно говорить этот монстр до сих пор не в состоянии. Его водитель описал исход из кабака. Сначала выскочила высокая тонкая блондинка в черном. Я сразу догадалась, что ты. Через пять минут в сопровождении охранников выполз Мирон. И вышла еще какая-то пара. Мужик что-то сказал Стомахину. Или просто косо посмотрел. У того в руках был ноут. Им Мирон недоброжелательному комментатору со всей пьяной дури по лбу и врезал. Тот свалился, его баба заорала. Вышибалы засуетились. Ну, водитель подскочил, схватил Мирона и дал деру.
– Ноутбуком в лоб? И прямо с ног сбил? – завороженно уточнила Трифонова.
– Именно, – живо подтвердила Александрина. – Ну и черт с ним, нечего с избитым пьяным Стомахиным заговаривать. Неужели не видел, что человек не в себе? Я о другом. Кать, все понимаю, тут любые средства хороши, не мне тебя учить, и тебе виднее… Но, может, не надо было так Мирона калечить? У него глаз заплыл, фингал огромный, рот распух… Я, конечно, дура, что не предупредила тебя… Совет директоров через неделю… Как он с такой рожей?
Трифонова уперлась лбом в ладони и кусала губы. Наконец не выдержала и расхохоталась:
– Ты… подумала, что это я… его… отлупила… в ресторане? При всем… честном… народе? А на крыльце… случайный посетитель что-то не то сказал, и Мирон ему ноутбуком по лбу вломил?
– А кто еще на такое способен? – удивилась Александрина. – И потом, он в отключке бормотал: «Катенька, я же не знал. Почему ты не поделилась? Бедная девочка».
– Как ты технически это себе представляешь? – не уняв хохот, Трифонова сжала в кулаки длинные и очень тонкие пальцы. – Этим избить мужчину?
– Честно говоря, я решила, что ты ему тарелкой или графином засветила, – растерялась Стомахина.
