Катя незаметно загнала себя в ловушку. Можно бросить Мирона, который на пять лет моложе. Потом немного подышать зрелым миллиардером Иваном. А затем начать беспокоиться, женится ли на тебе скромный инженер или владелец маленькой фирмы. При этом ни того, ни другого не любить. Трифонова поежилась. Но то, что раздирало бы ум любой женщине, дескать, низко же ты в итоге пала, ее даже не царапнуло. Дело в том, что Катя Трифонова никогда не двигалась вверх-вниз. Только вперед. А назад было невозможно – у девушки не было механизма заднего хода.
Когда-то Трифонова сочла немецкую медсестру биороботом. Она не догадывалась, что сама на работе тоже не совсем человек. Два мужчины, свидания, необходимость выбора… А Катя в клинике не подумала о них ни разу. Хоть на секунду отвлеклась бы, что плохого. Нет, ни мысли, ни, казалось бы, беспричинного изменения настроения, ни обычного выключения из действительности на минуту-другую. Более того, она немке сто очков вперед давала. Потому что та родилась и выросла в условиях, где принято беззаветно трудиться за нормальные деньги. Трифонова же начинала в советской, по сути, поликлинике. Она и сейчас такая же, в смысле поликлиника: «Они делают вид, что нам платят, мы делаем вид, что работаем».
Больше всего Трифонова ненавидела совместные чаепития с тортом в предпраздничные дни после первой смены и винопития после второй. Причем последнее было унизительно до тошноты: забежать в раздевалку, озираясь по сторонам, махнуть из пластикового или бумажного стаканчика грамм пятьдесят, подмигнуть тому, с кем чокалась, и гордо выйти к коллективу, разливающему чай. Так все по очереди бегали прикладываться и делали вид, что в туалет отлучались или в своем кабинете свет забыли выключить. «Идите по домам! – хотелось орать Кате. – Вы же все друг друга на дух не переносите, вы же все друг другу конкурентки. И вообще, зачем в поликлинике? Ну зачем?»
Еще она не выносила «треп на лужайке», когда медсестра рассказывала своей подружке о домашних проблемах. Даже когда выдавалось действительно свободное время и разговор не мешал приему, Трифоновой непереносимо хотелось послать баб вон, на свежий воздух. Потому что, обсудив мужей и детей, те надолго приобретали вид зомби, переживая услышанное. До врача ли тут, до пациентов ли.
Очутившись стараниями Анны Юльевны Клуниной в частной клинике, Трифонова отдохнула душой. Боже, в служебных помещениях тут не было ни одной чашки. Еда и питье в кафе на первом этаже. Вода в кулере у всех на виду. Сесть и посплетничать в укромном уголке было немыслимо: таких уголков в современном здании не предусмотрели. А старшая медсестра, заметив праздноболтающих, тут же начисляла штрафные баллы. Да и врачи, наши врачи, которых средний медперсонал ни в грош не ставит! Оказывается, они тоже не терпят, когда их помощницы отвлекаются. Делают замечания, жалуются медсестринскому начальству. Им совсем неинтересно, что там у медсестры с ее бойфрендом или что говорит Машка из соседнего кабинета. Их можно уважать и даже побаиваться. И вообще трудновато дружить, называя друг друга по имени и отчеству. Женщины, пришедшие из родимой государственной медицины, трудно адаптировались к новым порядкам. Зато Катя блаженствовала.
Став главной, Трифонова еще немного подкрутила гайки. Она кучу времени потратила, утрясая со старшей медсестрой каждого отделения список должностных обязанностей.
– Екатерина Анатольевна, у вас персонал-то как эффективно трудится, – с некоторым изумлением сказал главврач через полгода.
– Трудится до здоровой приятной усталости. Иначе не вижу смысла ходить на работу, – отрезала Трифонова.
Руководящий клиникой румяный жизнелюбивый профессор слегка вздрогнул и как-то бочком отошел. Не исключено, что с тех пор в ночных кошмарах ему изредка мерещится, будто он обретает здоровую приятную усталость под личным контролем Екатерины Анатольевны Трифоновой.
Разумеется, с себя Катя требовала вдвое. Так что не могла думать о мужиках в своем офисе, даже если захотела бы. Карина Иванцова в общем и целом понимала, с кем имеет дело. Трифонова ее сразу предупредила:
– Чтобы вовремя уходить домой, надо пахать.
– Надо так надо, – вздохнула Карина.
Девочка не считала свою начальницу трудоголичкой. Та могла остановиться и останавливалась, когда заканчивала то, что наметила сделать за день. И новых заданий ни себе, ни ей не изобретала. Трифонова в ее понимании была просто… Да, именно биороботом со сложной, но вполне приемлемой программой.
В тот день неутомимая Катя разогналась, как гоночный автомобиль. Поскольку соревновалась она в заезде сама с собой, аварий удалось избежать. В половине шестого вечера дела иссякли. Она еще минут двадцать пять читала американскую статью об организации работы среднего медперсонала в хирургических отделениях – поддерживала уровень. Пять минут пила минералку, стоя у окна – мелкими глотками, отдыхая. Иванцовой уже пора было бы «показать личико» в проеме двери и спросить, можно ли бежать из клиники со всех ног. Но личико не показывалось. Скорее удивленная, чем обеспокоенная, Трифонова сама выглянула в приемную. И рванула к личному помощнику.
Та все еще в белом халате сидела за столом, уткнувшись в него лбом, и тихо на одной ноте тоскливо выла:
– И-и-и…
– Карина Игоревна, что с вами? – воскликнула Трифонова. – Что стряслось?
Услышав над своим красным жарким ухом ее голос, Карина зарыдала в голос.
– Что? Что? Что? – спрашивала Трифонова.
– А-а-и-а-и-а…
– Сейчас я сделаю вам успокаивающий укол, – метнулась к себе Катя.
Иванцова протестующе горестно и страшно закричала.
– Сейчас позвоню в неврологию…
Крико-вой только усилился.
– Что у вас тут происходит? – живо поинтересовался неповторимый голос.
Беспомощная главная медсестра посмотрела в сторону входа. И сама завопила, не помня себя от радости:
– Александрина! Господи, какими судьбами?!
– О, мне тут несказанно рады. Это так бодрит. Я бабушку Мирона сопровождаю. Пока ее осматривают, дай, думаю, проведаю Катю.
– Бабушку, которая академик? – тупо уточнила Трифонова.
– Нет, которая народная артистка, – рассмеялась неунывающая при любых зрелищах Стомахина. – Что с девушкой? У нее кто-то умер?
– Я не могу добиться ни слова уже минут пять.
– Ну, ты же ее начальница. У нее на тебя вполне понятная реакция, – продолжила веселиться Александрина. – Знаешь, в нормальном состоянии держится, а в критическом весь ужас перед тобой вылезает. Что ты с подчиненными делаешь, Трифонова?
– С этой ничего. Она вполне вменяема и работает на совесть.
– Ладно, будем выяснять, – усмехнулась Александрина и неожиданно резко подняла Иванцову за плечи.
Катя уже стояла наготове с парой таблеток и стаканом воды. Ловко впихнула в приоткрытый рот лекарство и влила немного жидкости. Карина рефлекторно проглотила.
