«Неужели обычный маньяк? И видели мы его обе в каком-нибудь «репортаже из зала суда», – испугалась Александрина. – В наше время они не обязательно грязные, лохматые и мерзопакостные. Но почему он к Кате привязался? Почему, почему? Потому что маньяк!» И тем не менее успевшее развиться у способной Александрины чутье на своих, то есть стомахинских, протестовало. Она и раньше отлично разбиралась в людях. А там была солянка из половины Москвы. Теперь же, сосредоточившись на одной люксовой категории граждан, девушка не ошибалась вовсе. Седовласый тип был победителем. В нем не обнаруживалось ни капли нервозности. Чудилось, что он не расстраивается, не находя Катю. Так же спокойно выйдет на поиски завтра, послезавтра и далее всегда. «Он просто приучает ее к себе, – догадалась Александрина. – Становится частью знакомого пейзажа. Не свойственно по-настоящему богатым мужикам, но у каждого в голове свои кукушки. Есть сурово озабоченные проверками, насколько девица меркантильна. То есть он положил на Трифонову глаз, снял квартиру поблизости и теперь лично заценивает, беззастенчиво наблюдая. Точно, стесняться они не умеют. Нет такой функции в организме. Им ведь всем незамутненную любовь подавай. Остальное они купят, даже здоровье».
В сущности, можно было убираться восвояси. Но Стомахина упрямо поперлась за объектом, который вдруг решительным шагом двинулся от ворот Трифоновой неизвестно куда. Впрочем, загадкой это было недолго. Мужчина привел девушку в уютный барчик с крафтовым пивом. Когда Катя благодарила Небо за кризисные цены на провинциальную недвижимость, Александрина думала: «Спасибо, мужик. Промочить горло именно сейчас – это то, что нужно. Теряю форму, за два часа убегалась. Если ты всегда такой удобный, то благословляю вас с Трифоновой с дорогой душой». А дальше она обидно прокололась. Не только Катя сглупила у Егора с шампанским. Александрина, которой осталось только познакомиться с седовласым, чтобы все-таки узнать, кто он такой, не пристроилась рядом с ним у стойки. Она уселась за столик. Бар был почти пуст, официант возник рядом немедленно и пиво принес сразу. Но просидев минут десять, темп следопытка потеряла.
Стомахина не решилась бы поведать Трифоновой, почему она это сделала. С ней произошла личная трагедия, которую еще было осмыслять и осмыслять. И от результата зависело, сможет ли девушка когда-нибудь откровенничать, сумеет ли посмеяться над собой тогдашней, ждущей официанта. Беда в том, что впервые в жизни ее запал кончился на последнем этапе разведывательной операции. «Что я тут забыла? На кой мне приставать к какому-то мужику, как шлюхе? Это же неприлично. Раньше адреналин выделялся, когда я добивалась от людей того, чего хотела. А теперь его полно и без этого. Горы, море, выбирай, что нравится. Ношусь, как разведенная авантюристка, все утро». И только данное Трифоновой обещание выяснить хоть что-нибудь про ее преследователя заставило Александрину встать и двинуться к стойке, захватив почти полный стакан.
Она успела только поздороваться. Седовласый любезно поприветствовал ее в ответ. И тут на плечо Стомахиной сзади шлепнулась чья-то тяжелая лапа. И до боли сжала плоть. Девушка только что была уверена, что непоправимо изменилась. Но одно дело мысли, другое – условные рефлексы. Тренированная множеством столичных ночных клубов и питейных заведений, Александрина, повернувшись вполоборота, выплеснула свое пиво в морду наглеца. Он вскрикнул от неожиданности. Седой расхохотался и быстро встал рядом с Александриной, готовый защищать своенравную красотку. «Наш человек», – подумала она. «Как же тебя, такую рафинированную, занесло в пивную? Играешь в независимость? В ресторане надо отсиживаться», – подумал мужчина.
Девушка наконец взглянула на того, кого облила. Официант, пряча ухмылку, совал ему в левую руку полотенце. В правой вполне прилично одетый тип лет пятидесяти держал айфон, из которого несся голос свекрови Стомахиной:
– Александрина, что там происходит? Александрина, немедленно возьми трубку!
– Вас, – запоздало предупредил тип.
– Руки распускать не нужно. Нужно начинать со слов, – процедила бывшая уже разведчица. И, отойдя в сторону, сказала: – Да.
– Сейчас же, не произнося ни звука, выходи из бара. В переулке припаркована наша машина, водитель ждет.
– Что за спешка?
– Александрина, пожалуйста. Давай обойдемся без лишних вопросов. Дома поговорим.
– Хорошо. Еду.
Она бросила на стойку деньги, улыбнулась седовласому незнакомцу и вышла вон.
В этом месте захватывающего повествования Трифонова вспомнила, как однажды привезла Александрине на работу забытые на Большой Садовой документы. Та ей, как человеку, устроила экскурсию по редакции своего глянцевого журнала. Но Катя неудачно столкнулась с модным фотографом и устроила дебош. Дома она сидела и тряслась. Ей казалось, что подругу сейчас увольняют, за то что выписала пропуск буйнопомешанной. Но вернулась тогда еще Барышева и долго смеялась. Все обошлось. Теперь из-за нее уже у Стомахиной возникли неприятности с родителями Мирона. А они – господа серьезные, так просто не выкрутишься. Катя знала, что ответит Александрина на извинения: «Ты меня не заставляла, даже не просила. Значит, мне самой это было нужно». Но Трифонова испытывала колючую неловкость. О чем и сообщила:
– Прости. Я не могла предположить, что твоя вылазка кончится семейным скандалом. Ну почему я вечно попадаю впросак, а ты из-за этого страдаешь.
– Дослушай, Кать, – призвала Стомахина. – Очень нервная ты стала. Будто забыла, что на меня где сядешь, там и слезешь.
Тип, которому Александрина выплеснула в лицо пиво, был одним из множества адвокатов Стомахиных. Расслаблялся себе в баре недалеко от дома. И вдруг увидел в одном помещении невестку своих клиентов и покупателя. Стомахины как раз продавали ему какой-то непрофильный актив.
– Чистейшая случайность, Кать, – вздохнула девушка. – Но доказывает старую истину: Москва – город маленький. Вернее, центр у нее маленький, а в нем живут все участники всех без исключения историй.
Башку умника замкнуло на конспирологию. Он решил, что опытный волчара пытается выведать у наивной легкомысленной девы коммерческие секреты. Или как-то повлиять на исход сделки.
– Понимаешь, дело не в том, что он в ту же секунду звякнул хозяевам, – возмущалась та. – Быть полезными – это их единственное занятие. Думал он, в сущности, только о собственной карьере, а не об их деньгах. Хотя тут уже не разберешься, что есть что. Не исключено, что их бабло – это его карьера. Дело в том, что мамаша и папаша Стомахины немедленно купились. Я им, когда приехала на разборку, говорю: «Так я же представления не имею о вашем бизнесе. Какую информацию из меня можно вытянуть?»
– А они? – напряглась Трифонова.
– Слегка растерялись. И принялись на все лады растолковывать, в каком жутком мире мы обретаемся. Дескать, я ничего не знаю, но по косвенным признакам злоумышленник легко вычислит то, что его интересует. Я спрашиваю, по глазам, что ли? По положению тела? По запаху? Меня эта чушь так достала! Пришлось сообщить, что я сама рванула на контакт. И не затем, чтобы торговать их тайнами. Просто хотела выяснить, зачем приличный с виду мужчина смущает мою подругу. Что тут началось, Кать! Ой, Александриночка, деточка, какую подругу? Молодую? Совершеннолетнюю? Из какого круга? Пристает или сватается? Да он ведь холост, ему не возбраняется. А она отвечает взаимностью? А кто у нее родители? Любопытными оказались родственнички, не находишь?
