– И что ты им поведала? – обреченно спросила Катя.
– Как – что? Описала одну стерву, которую терпеть не могу, – прыснула Стомахина. – Теперь они шепчутся, что мужик то ли свихнулся, то ли в курсе чего-то такого разэтакого. Прикинь, он в курсе, а остальные нет. Это же конкурентное преимущество. Меня попросили впредь личную жизнь подруг не устраивать. Я заявила, что свободная общительная личность, а вынуждена приносить жертву на алтарь семьи. Они обещали компенсировать мои мучения.
– Досталось же тебе.
– Это цветочки. Ребята меня чуть не перехитрили. Они меня, прикинь. Но что было, то было. Когда Мирон вернулся из Питера, упертые родители завели шарманку снова. А его на мякине не проведешь. Он неплохо ориентируется в моих связях. И вообще представляет себе, что ради тварей из их курятника я не то что с незнакомым мужиком не заговорю, я знакомого-то пошлю куда подальше.
– Ну, вот. Ты и с Мироном из-за меня разругалась. Только у вас все наладилось, и опять, – покаянно взвыла Трифонова.
– Да погоди. Что ты раньше времени в панику впадаешь. У меня был козырь в рукаве на все случаи жизни. Я сообщила своему любимому, как ты мне недавно растолковала, мужу, что беременна.
Правильная Катя окаменела лицом и трудно заскрежетала голосовыми связками:
– Александрина, ты перешла все мыслимые границы. Такими вещами не шутят.
– Кать, а шутки кончились. Я действительно залетела. И теперь выбираю страну, где укроюсь от московской гнилой болезнетворной зимы.
– Не одна укроешься, а с ребенком, – зачарованно протянула Катя. – П-п-поздравляю!
Ее дрожащие губы неудержимо растягивались в глупейшую улыбку, а из глаз катились частые крупные слезы. Как у обычной сентиментальной дуры.
– Вообще-то принято радоваться, – тактично напомнила Стомахина.
– Я от радости. Наконец-то!
Подруга смотрела на нее с минуту, а потом продемонстрировала, что тоже так умеет. Еще минут через пять девчонки умылись. Трифонова заварила зеленый чай и налила Александрине полную чашку:
– Он полезный.
И Стомахина, которая бесперебойно добывала тот же кофеин из кофе, послушно выпила. Противный вкус ее окончательно взбодрил:
– Слушай дальше, Кать. Помнишь свою жутковатую манеру объявлять себя невезучей, даже если чуть споткнулась?
Трифонова кивнула. Водилось за ней такое раньше. Так ведь квартира Андрея Валерьяновича государству досталась, Кирилл предал…
– А я говорила, что проигрыш от победы сразу отличить невозможно. Разве что в спорте все ясно. И на эту ясность подсаживаются миллионы болельщиков. Вот тебе очередное доказательство для тонуса. Пристав к седому, я в лучшем случае выяснила бы, как его зовут и что он занимается бизнесом. А Стомахины, когда принялись меня им запугивать, выболтали гораздо больше. Вроде умные люди…
– Александрина, я тебе тоже говорила, ты умнее умных. И понимаешь гораздо больше, чем должна бы. Как это, читаешь между строк. Поэтому и удивляешься. Они ничего не выбалтывали, это ты на лету поймала и верно интерпретировала.
– Иди ты! – картинно всплеснула руками Стомахина.
Все, с ней можно было начинать веселиться каждые десять секунд.
– И что же ты узнала? – решила пусть и ненадолго сохранить серьезность Катя.
– Станислав Алексеевич Яковлев. Сорок три года. Никогда не был женат. Умный жесткий бизнесмен. Умело играет на опережение. Покупает запущенную идиотом владельцем крупную фирму, железной рукой быстро наводит в ней порядок и снимает сливки. Пока пираньи расчухают, что к чему, он ее уже выгодно продал и ликвидирует бедственное состояние другой. Налоги платит. Деньги из страны уводит виртуозно, потому что по отчетам всю прибыль вкладывает в оздоровление каждого следующего своего приобретения…
Стомахины действительно ничего подобного не рассказывали. Более того, половины сами не знали. И если бы услышали, какие выводы сделала невестка из их туманных предупреждений, Мирону пришлось бы лечить и папу, и маму от инсульта. Да и себе какие-нибудь уколы делать. А Трифонова, которая повадилась ежевечерне рассматривать на фотографии в айфоне пышную густую шевелюру седовласого и умиляться ямочке на его подбородке, кожей ощутила недоброе. Он на глазах становился зловещим и преступным. Взмолилась:
– Александрина, я думала, речь идет о честном бизнесе, а не о выживании в дикой природе среди хищников. Не нагнетай, пожалуйста. Какие еще пираньи?
– Ничего страшного Яковлеву не грозит. Он сам не травоядный зайчик и даже не крупный самец пугливой антилопы. Не заморачивайся. Тебя это не касается. Лично я догадалась, где его видела. В Лондоне один из наших закатывал прием по поводу того, что вовремя убрался из Москвы к своему немалому состоянию… Кать, началось все, собственно, с роз. Ими и закончим. Станислав наверняка где-то тебя видел. Ты ему точно понравилась. Мужик оказался экстравагантным. Или крайне недоверчивым. Или попросту брезгливым – грязные изнутри девки не заводят. Переехал на месячишко в квартиру, не исключено, что в соседнем доме. Он искал тебя в субботу, я не ошибаюсь. Наблюдает, как ты одеваешься в будни, где прогуливаешься. Шляешься ли по кабакам, снимаешь ли мужиков, водишь ли к себе. Или у них на ночь остаешься.
– Зачем? – простонала Трифонова. – И пусть снимаю, вожу, остаюсь, ему-то что?
– Я же объяснила – нравишься. Имеет на тебя виды. Но приблизится, когда и если уверится в том, что ты та самая. Разочаруешь, исчезнет так же неожиданно, как возник. Дело в другом. Извини за нескромность, но я, как всегда, оказалась права. Этот не будет обеспечивать тебя красными цветочками. Никогда.
– Согласна. Я уже вычислила Колю. Его штучки.
– Ага…
– Вспомнила! – Катю подбросило на диване всем телом. Сердце от этого невольного упражнения заколотилось, голова закружилась.
– Эй, спокойнее! Побелела вся.
– Сейчас пройдет. Александрина, когда я пыталась вразумить Мирона в ресторане… Началась драка, мне пришлось сбежать… А на улице подошел он. Предложил подвезти, дескать, расстроенная молодая женщина, то, се… Мне было не до утешителей. И я…
– Послала его, – мрачно закончила Стомахина. – Твой неповторимый стиль.
– Возможно, послала в грубой форме, – выдохнула Трифонова. – А вдруг он не влюбленный, а мстительный? Я, кажется, опять вляпалась!
– Здесь мне надлежит снисходительно усмехнуться, – заявила Александрина. – Но с тобой не получается. Кать, ты совсем не поняла, что я тебе талдычила битый час? Мстить перепуганной незнакомой девахе, которая опрометью выскочила из кабака? Не про него. Слишком занят. Вот если он на тебе женится, а ты ему изменишь или хоть задумаешься об этом, оставит голой и босой на улице. Да, еще детей отнимет и близко к ним никогда не подпустит. Скорее ты его заинтриговала. Да, повела себя непрофессионально. Должна была мигом сделать охотничью стойку, нырнуть в его машину и раскручивать историю о том, как тебя, невинную провинциалочку, мерзавец обидел. А еще лучше два мерзавца или три. Но не больше!
