На щеке Йоно дернулся мускул.
— Расстроили? — он откинул голову и от души расхохотался. — Добрая старая прапрабабушка!
Его смех был столь заразителен, что Джефф тоже начал хихикать. Вскоре оба буквально ревели от смеха.
— Джефф, адмирал! — Норби подождал, а когда они не обратили на него внимания, постучал своим металлическим кулаком по приборной панели.
— В чем дело, Норби? — спросил Йоно, протирая глаза. — Ах да, нам же нужно позаботиться о ране Джеффа. Возьми нас к Рембрандту — разумеется, к правильному Рембрандту!
Норби подключился к бортовому компьютеру.
— Кстати, адмирал, не стоит ли Вам заранее подумать о том, как Вы будете объяснять вашей сестре исчезновение семейной реликвии?
Йоно хлопнул себя ладонью по лбу и закатил глаза.
Глава 13
Тайна семейной реликвии
— Ну-ка, Джефф, попробуй походить по комнате!
Джефф с сомнением посмотрел на Рембрандта, но встал и сделал несколько осторожных шагов. Боли не было. Рана совершенно затянулась, и лишь мышцы бедра казались немного онемевшими.
— Поразительно! — пробормотал он. — Я очень благодарен тебе, Рембрандт. Как тебе удалось так быстро вылечить рану — ведь она снова открылась?
— Сочетание электротерапии и восстанавливающих методов, вроде вашего пневмопластыря, но более эффективных.
Йоно кивнул.
— Я бы отдал все, что угодно, за описание этих методов.
Рембрандт улыбнулся. Он прикоснулся к одному из внешних разъемов ВЭМ и закрыл все три глаза, словно общаясь с компьютером. Через несколько секунд из прорези в стене выпозла маленькая пластиковая карточка. Рембрандт вручил ее адмиралу Йоно.
— Теперь все секреты принадлежат Вам, адмирал. Скажите своим ученым, что получили их от старого колдуна.
— Разумеется, — Йоно широко улыбнулся. — Они подумают, что это наследие моих африканских предков.
Затем уголки его рта опустились вниз, и лицо приобрело горестное выражение.
— Не могу представить, как я объясню своей сестре, что наша родословная оказалась гораздо более запутанной, чем мы полагали!
— Сестры в самом деле могут нагнать страха на своих братьев, — мрачно произнес Рембрандт.
— Как, и вы тоже!..
— Само собой, адмирал. В этот самый момент меня тревожит состояние моей сестры. Если я не отведу вас к ней — причем не только попрощаться, но и поговорить от души, — она будет, мягко говоря… недовольна.
— Вы хотите сказать, что если мы с Норби и с Джеффом уйдем отсюда немедленно, она обвинит в этом Вас?
— Боюсь, что так.
— Нет проблем, Рембрандт, — Йоно разгладил свою парадную форму, выглядевшую значительно лучше, чем рваная хлопчатобумажная туника, которую он оставил на борту «Гордости Марса». — Буду очень рад снова увидеться с Вашей сестрой. Она обладает великолепным даром убеждения.
— Пожалуй, это самое верное определение, которое можно придумать, — согласился Рембрандт. — Я бы тоже дал ей такую формулировку. Но нам лучше пойти к ней немедленно, пока она еще в хорошем настроении.
— Джефф, а где Норби? — спросил Йоно.
— Не знаю. Он пошел с нами в операционную, но потом куда-то пропал. Присутствие биологических существ иногда расстраивает его, особенно если они нездоровы.
— Тогда мы должны найти его.
Пока Рембрандт вел их в обсерваторию, Джефф думал о том, что никогда бы не сумел найти дорогу самостоятельно. Корабль Других был невероятно огроным, со сложной сетью коридоров, подсвеченных особыми оттенками, едва различимыми для человеческого зрения. Искусственная гравитация также была гораздо лучше, чем на любом из кораблей Федерации.
Джефф с адмиралом еще не поведали Рембрандту полную историю своих приключений. Их беспокоила его возможная реакция на существование второго Рембрандта, который жил в ложном временном ответвлении и не узнал своих бывших друзей.
В обсерватории они увидели Норби, стоявшего рядом с Евтерпой. Она казалась чем-то очень расстроенной, даже подавленной.
— Норби! — воскликнул Джефф. — Ты рассказал ей…
— Ничего подобного! — возмутился Норби.
— В чем дело, сестра? — спросил Рембрандт.
— Я занимаюсь музыкой, брат. Мой разум, мои эмоции — вся моя жизнь посвящена музыке…
— Я знаю, дорогая сестра. Тебе нет равных.
— Как бы я ни любила твоих друзей и этого славного маленького робота, но я должна попросить об одной услуге.
— Мы выполним любое Ваше пожелание, дорогая леди, — пробасил Йоно, невольно сделав шаг к ней, словно она была мощным электромагнитом, пртиягивавшим железо, содержавшееся в его красных кровяных тельцах.
— Пожалуйста, больше не позволяйте Норби петь в моем присутствии, — попросила Евтерпа.
— Я всего лишь исполнил один из моих любимых маршей Космической Академии, — оправдывался Норби. — Когда Вы попытались перебить меня, Евтерпа, я подумал, что Вы плохо слышите, и запел погромче…
— Норби, — сурово произнес Джефф. — Ты никогда не признаешься в отсутствии музыкального слуха. Наверное, не каждый человек, лишенный музыкального слуха, знает об этом, но ты-то знаешь! Я могу себе представить, как мучительно было твое пение для такой великой исполнительницы, как Евтерпа.
Она вздрогнула и передернула плечами, словно отгоняя ужасные воспоминания.
— Мне нужно побыть в одиночестве и послушать настоящую музыку, чтобы прийти в себя.
— Не уходите, Евтерпа, — попросил Йоно, протягивая ей записывающее устройство, которое он носил в палеолите. — Возможно, эта музыка и не порадует Ваш утонченный слух, но по крайней мере она покажется Вам заслуживающей внимания.
Повинуясь жесту Евтерпы, из пола вырос небольшой пьедестал. Она вложила в него записывающее устройство и прикоснулась к золотистому пятнышку сбоку.
— Это музыка ваших предков, адмирал?
— М-мда. Да, разумеется!
Музыка наполнила инопланетный зал, и Джефф как будто снова оказался перед угасшим костром, глядя на падающие звезды и слушая первобытный оркестр, исполнявший музыку — молодую, как сама планета. Закрыв глаза, он мог видеть предводительницу племени, игравшую на костяной флейте.
Когда музыка закончилась, Евтерпа лучезарно улыбнулась Йоно.
— Это будет великолепное начало для моей композиции в честь человеческих существ, — сказала она. — Расцвет надежды и красоты в юном мире, не так ли?
Йоно уставился на нее.
— Наверное… да, я целиком и полностью согласен с Вами.
— Я бы хотел выслушать всю историю, — сказал Рембрандт.
