— Вот, — Валя стала доставать из сумки, что висела у неё на плече, пол-литровую баночку с голубцами, ещё одну с котлетами, кулёк с огурцами и помидорами. В это же время Зина достала хлеб, колбасу и бутылку вина с яркой этикеткой, на которой красовалось название — «Золотая осень».
— Что это? — удивилась Надя.
— Та у Зинки именины сёдня, а мужик ейный, сатана, выпить не даст… вот мы и решили к тебе прийти отпраздновать, — объяснила Валя.
— Ты же не против? — Зина умоляюще посмотрела на Надю.
У Надежды, глядевшей на такой пир горой, рот наполнился слюной.
— Нет, не против… только….
— Та не переживай, все будет нищак.
Санитарки живенько размотали и нарезали колбасу, хлеб и разлили вино по стаканам, которые тоже принесли с собой.
— Только я не пью… вина, — пыталась отказаться Надя от выпивки, — а вот голубцы… я уже несколько лет голубцов не ела… а что такое «нищак»?
— Ох, темнота-а-а… «Нищак» — это «хорошо», «клёво» по-нашему, а вино это детское… легкое. Вот, давай. Нельзя отказываться. У человека ж день рожденья. Чтоб Зинка наша была здоровой, надо пригубить…
Валя и Зина опустошили свои стаканы. Надя глотнула крепкий тёрпкий напиток, скривилась и поставила стакан на стол.
— Ни-ни-ни-ни… — запротестовала Зина, — первый до дна, — и она всунула Наде в руки стакан и заставила выпить всё, что в нем было.
Странно, но минут через десять Надя почувствовала, как боль в груди, которая не отпускала её вот уже почти год, приутихла. Голова, правда, немного закружилась, но это тоже было, скорее, приятно, чем нет. Девушки накинулись на еду. Когда вино в бутылке закончилось, а стол опустел, подружки засобирались.
— Ой, автобус бы не пропустить, — заспешили селянки, — а то Мишка убьёт потом…
— Да, девочки, идите. Я сама уберу. И… спасибо вам…
— Да нам чё… А то ты всё сама, да сама… Мы и завтра зайдём, ладно?
— Ладно.
Надя впервые за последний год улыбнулась.
В эту ночь она спала без задних ног. Непонятное какое-то выражение. Ведь у человека нет ног «задних», и даже «передних» ног нет, но, как говорится, из песни слов не выбросишь, и поскольку именно из-за ног Надя спала плохо, то она так и подумала утром, когда проснулась: «Я спала без задних ног». Из-за них, из-за своих ног, она постоянно была в состоянии депрессии. А как тут не будешь в депрессии, когда тебе вот только должно исполниться восемнадцать лет, а ты не можешь ходить. И, кроме того, если во сне захочется повернуться на другой бок, то приходится полностью просыпаться. Руками помогать ногам принять удобное положение, и уснуть после таких процедур бывает довольно трудно. Но в этот вечер Надя, в первый раз за долгое время, чувствовала себя хорошо. В груди не болело так сильно. Нет, боль не прошла, но её как будто затёрли ластиком. Размазали по телу, как масло по хлебу. Она не была такой концентрированно острой, и, кроме того, в голове шумело, а это мешало думать о ногах, которые не желают ходить, о сломанном позвоночнике, который, собственно, и был тому причиной.
На следующий вечер Зина и Валя пришли снова. На этот раз Зина принесла бутылку собственноручно выгнанного самогона. Закуску собрали с санаторного обеденного стола. Выпивали за знакомство, за то, чтобы Надя вылечилась и снова стала ходячей. За то, что Зинку вчера муж не ругал, а даже подарок подарил: набор кухонных полотенец.
И Наде опять было хорошо. Правда, наутро немного подташнивало, кружилась голова и совсем не хотелось идти заниматься лечебной физкультурой. Но зато не было так страшно, когда она думала о том, что её ждет в будущем и есть ли у неё это будущее вообще.
Так и шли дни за днями, недели за неделями, месяц за месяцем…
27
В столовой санатория «Рассвет» время от времени кто-нибудь из заводских боссов отмечали свои юбилеи. На середину сентября была намечена свадьба дочери главного бухгалтера приборостроительного завода «Подшипник».
Оксана, так звали невесту, окончила школу в том же году, что и Надя. Учиться ей не хотелось, а вот замуж хотелось очень.
Её выбор — Вадим Мельниченко — не вполне устраивал родителей Оксаны. Его родители всю жизнь проработали на заводе простыми инженерами. Подумаешь, какая-то там «прослойка интеллигенции». Не чета им — Воскобойниковым. Вероника Матвеевна — главная по деньгам завода, а отец Оксаны — так и вообще директор продовольственного рынка. Тоже можно сказать, что главный по деньгам рынка. Но Оксана «встала в позу». Люблю и точка. Делать нечего. Не отказывать же любимому «дитятку» в красивой игрушке? Сам Вадим оканчивал Государственный университет и имел репутацию подающего большие надежды юриста.
Прикинули родители и решили: в семье, где все «главные по деньгам», свой юрист просто необходим. И согласились. Свадьбу назначили на сентябрь.
— Тук-тук-тук. Кто в домике живет? — Анатолий Иванович в прекрасном расположении духа постучал в Надину комнату.
— Войдите, — ответил ему на удивление звонкий голосок.
Капитан вошёл в комнату и удивился. Комната приобрела жилой вид. На полу лежала дорожка — подарок Вали. Над кроватью небольшой коврик — Зина принесла. Там же — фотографии советских актеров Александра Абдулова, Олега Янковского и Фаины Раневской — модно так. На столе — маленькая электрическая плитка и чайник. Это девушки купили Наде по её просьбе. Он так обрадовался, что даже «простил» ей довольно стойкий запах алкоголя. Мало ли, может, праздновала девушка что-то…
— А я к тебе с хорошей новостью, Надюша.
— Какой же? Меня последнее время все балуют хорошими новостями.
— Кто это все?
— Вы первый рассказывайте. Что за новость?
— Ох, ты какая хи-и-итрая… Ну ладно. Я тебе принес ордер на эту комнату.
— На эту комнату? Ордер? Это значит…
— Так точно. У тебя теперь вполне официально есть своя собственная комната. Правда, пока только на 5 лет. Но, во-первых, 5 лет — это большой срок, а во-вторых, я думаю, что мы её потом совсем отвоюем.
— Ура-а-а-а!!! — обрадовалась Надя. — Вот спасибо. Это надо отметить. Вы самогонку пьете, Анатолий Иванович?
— Самогонку? Бывает, что и пью. А откуда у тебя самогон?
— Это девочки, что на ваннах работают, принесли. Зина сама гонит. Они приходят ко мне. Зина и Валя. Мы дружим. Я у них теперь кастеляншей работаю. На полставки.
— А-а-а, ну дружите. Конечно. Только водкой-то не увлекайтесь, ладно?
— Ой, да ну вас, Анатолий Иванович. Мы же по чуточке…
Надя подкатила себя к большой алюминиевой кастрюле, которая стояла под столом, и достала оттуда угощение. Ела она мало, и все то, что раньше оставалось после обеда на столе, теперь заворачивалось, забиралось и складывалось в эту кастрюлю для закуски.
