С каждым днём осады в городе голоднее становилось. Болотников стал по ночам из города верных людей гонцами посылать во все города, которые верными ему оставались. Самыми боеспособными и числом изрядным оказались казаки Илейко Муромца, обосновавшиеся в Туле. Осады города не было, отогрелись, отоспались и отъелись в городе и на просьбы Болотникова откликнулись. Через гонцов сговорились, когда ударить на Скопина. Болотников должен был прорвать осаду изнутри, а Муромец с конниками снаружи кольца блокады. Однако пришлось выжидать до весны, когда снег сойдёт и земля подсохнет. Прорваться хотели все мятежники, ибо оголодали. Болотников созвал всех пушечных начальников.
– Казаки Муромца в дневном переходе от Калуги. Мыслю – завтра с марша ударят по войску царскому. Надо поддержать. Как бой завяжется, всем пушкарям огненным боем бить беспрерывно. Если атака удачно складываться будет, сами пойдём на прорыв.
– А как же пушки? С телегами быстро не получится.
– Придётся бросить, – жёстко ответил Болотников. Пушки ещё добудем, а воинов мало осталось, о них думка.
Бросать пушки Михаилу жалко, уже успел почувствовать всю их мощь, сам видел эффект. Но разумом понимал – иного выхода нет. Однако решил несколько подвод приготовить, из тех, что покрепче. Глядишь – получится хоть два-три тюфяка вывезти. Но и сомнения были. Пороха всего три небольших бочонка, ядер мало, свинцового дроба всего шесть мешочков. Это на пять-шесть полноценных залпов его шести пушек. Не получится ли, что вывезет с трудом пушки, а из-за отсутствия огненного припаса их потом всё равно бросить придётся?
Но один аргумент чашу сомнений перевесил. Если пушки бросить, всех пушкарей в пешцы переведут. Михаил уже обучил пушкарей в меру своих знаний и способностей. Из разрозненной, необученной команды, фактически разбойничьей шайки, получилась слаженная и относительно спаенная пушечная прислуга. Всё, решено, надо пушки забирать. Отобьют их во время прорыва, стало быть, так карта легла. Собрал своих пушкарей, задачу объяснил. Поняли, согласились. Из крестьян, боящихся звука выстрелов поначалу, вполне боеспособная батарея получилась. Правда, не было тогда такого слова, позже появилось, при Петре Великом, после его вояжа в Европу. Но Михаил именовал свою команду именно так, как привык в своё время.
С первыми лучами солнца подогнали подводы к пушкам, зарядили орудия, разожгли огонь в жаровнях, засыпав древесного угля. Берёзовый, он долго тлел, давая хороший жар. Пушки на стенах крепостных стоят, их ещё на возках к подводам спускать надо. На площади у ворот и на прилегающих улицах уже войско бунтарей собралось. Немного конницы, пешцы. Ближе всего к воротам стрельцы, они в первом эшелоне пойдут, как воины более опытные, стойкие. Все в напряжении, сам Болотников на смотровой площадке стены нервно ходит. Час прошёл, другой, когда послышались приглушённые вначале звуки боя – выстрелы из пищалей, потом крики, звон оружия. Звуки всё ближе и ближе. Показались всадники, теснившие царские войска. Это казаки Муромца пробивались к городу. Настал черёд вступать в бой и войску Болотникова. Иван Исаевич со стены сбежал, на лошадь сел, крикнул:
– Братья мои! Настал и наш черёд! Будем биться упорно, прорвёмся все или умрём, как один.
Распахнулись ворота, стали первыми всадники выезжать. Да медленно получалось, ворота – как узкое бутылочное горлышко. Михаил, как и другие пушкари на стенах, своим отмашку дал. Загрохотали пушки. Ядра долетали до шатров стрельцов царских, рвали рогожу, ломали опоры палаток.
– Заряжай дробом! – приказал Михаил.
Воеводы царские смекнули, что казаки с осаждёнными сговорились, прорыв последует, стрельцов и дворянское ополчение по тревоге подняли, бросили к городу. А пушки палят, развернуться полкам не дают. Сзади, с тыла, уже казаки рубят пешцев. Уже и воины Болотникова московских стрельцов атаковали. Михаил стрельбу пушек прекратил, иначе своих задеть можно.
– Грузите пушки на подводы да поторапливайтесь.
Никого торопить не надо, люди сами понимали, что времени у них мало. Случись прорваться, Скопин все полки к месту прорыва подтянет, тогда плохо придётся.
Получилось погрузить все пушки и огненные припасы. Для пушкарей подвод уже не хватило, да и не рассчитывал Михаил людей по подводам сажать, иначе обоз длинный получится, потери неизбежны будут. В ворота уже последние пешцы бегут.
– Вперёд! Ездовые, нахлёстывайте коней!
Сейчас всё решали минуты. Задержись они, московские стрельцы место прорыва закроют, да хоть пушками дробом стрелять зачнут. Пешцы впереди бежали, за их спинами подводы неслись. Телеги подбрасывало на ухабах, и Михаил опасаться стал, как бы пушки из-за тряски не вывалились, да уж лучше потерять одну, чем всю батарею на стенах бросить. Не приспособлены ломовые лошади для скачки, непривычно им, но версту, самую опасную, выдержали, одолели. И пушки удалось в сохранности вывезти, что большой удачей было. Казаки Илейки сдерживают московских стрельцов, но вырвалось уже войско Болотникова из Калуги. Теперь путь один – в Тулу, где казаки Муромца отсиживались зимой. Туда же собирались все желающие к войску примкнуть. Переход выдался тяжёлым. Люди из-за голодной зимы истощены, кони, но в сёлах и деревнях разживались харчами, повеселели, надежда появилась. Хуже – рать московская по пятам следовала. Казаки Муромца разделились. Один отряд впереди идёт, в авангарде. Другой сзади, в арьергарде, отход прикрывает. Стычки иной раз не по одному разу в день. Поскольку обоз плёлся между основными войсками и казаками арьергарда, Михаил, как и его пушкари, стычки своими глазами видели. Один раз, когда москвичи насели сильно, Михаил не выдержал:
– Снимайте два тюфяка! Заряжай!
Жаровню разожгли, пока запальные пруты накалялись, Михаил стал шапкой размахивать, привлекая внимание казаков. Один увидел, подскакал.
– Чего тебе?
– Две пушки к бою готовы. Передай своим – пусть в стороны расступятся.
– Это мы мигом!
Казак передал своим просьбу Михаила.
– Готовься! – закричал Михаил пушкарям.
Надо уловить момент, когда казаки расступятся, а конница Скопина не успеет. Казаки по команде есаула в стороны подались, образовав на несколько секунд коридор.
– Пли! – скомандовал Михаил.
Грянул залп двух тюфяков. О, не зря пушкари возились с подводами, таскали тяжёлые пушки. От свинцового дроба московская конница потери понесла ощутимые. Казаки, пользуясь растерянностью, замешательством противника, в атаку бросились. Порубили московитов знатно. Зато несколько дней никто из московской рати не преследовал. Михаил не сомневался, что войско Скопина следует по пятам, но пока оторваться возможности не было. Он ошибся. В мае 1607 года царское войско выступило из Серпухова на юг. В походе против бунтовщиков были полки воевод Петра Урусова, Ивана Шуйского, Михаила Туренина, Андрея Голицына, Прокопия Ляпунова, Фёдора Булгакова. Поход возглавил сам Василий Шуйский. Через несколько дней с ними соединился полк Скопина-Шуйского, оповещённый гонцом о походе царя. В общей сложности царское войско насчитывало тридцать тысяч ратников.
