— Как ни приду, вы все ползаете. — Она насмешливо подняла брови. — Кажется, я проспорила тебе. Вадик, действительно встал.
— Где он? На улице? — Вале удалось наконец поймать Антошку, она сгребла его в охапку и выпрямилась, стараясь овладеть собой.
— Нет, уже дома. Попросил принести чай к нему в кабинет.
— Значит, он не будет завтракать вместе с нами? — упавшим голосом спросила Валя.
— Похоже, что нет. Тебя это огорчает? — Кира подошла ближе, пристально вгляделась в ее лицо.
— Я… нет. Просто… Вадим… он был с утра какой-то странный. Что-то случилось с машиной, да?
— С машиной? — Кира удивленно покачала головой. — С ней полный порядок.
— Я видела, как Вадим разговаривал с шофером, И подумала…
— Нет, нет. — Кира засмеялась. — Они всего-навсего обсуждали, где лучше заправляться. На старой заправке стали в последнее время разбавлять бензин. От этого страдает двигатель. Вот Вадик и велел Леше больше туда не ездить, а делать небольшой крюк и брать бензин на шоссе, возле мотеля. Там, говорят, высший сорт.
Валя молчала, подавленно глядя в пол. Ее надежды на то, что Вадим был озабочен деловыми проблемами и поэтому вел себя столь сурово по отношению к ней, разбились в прах.
— Что с тобой, Валюша? — обеспокоилась Кира. — Ты сама не своя. Неужели это все из-за несостоявшегося завтрака? Брось, не переживай. У мужчин свой взгляд на такие вещи, больше всего они любят почитать за столом газету в гордом одиночестве.
— Дело не в этом. — Валя горестно всхлипнула.
— А в чем же тогда?
— Не знаю. Мне показалось, Вадим… за что-то сердится на меня. Даже злится.
— Злится? Не может этого быть. — Кира недоверчиво сощурила глаза.
— Но… ты бы слышала, как он со мной разговаривал! Каким тоном!
— Ерунда. Ты, как всегда, преувеличиваешь. Влюбленные все полоумные, им постоянно кажется, что предмет обожания их разлюбил, вот-вот бросит, уйдет к другой.
— Если бы все было так, как ты говоришь, — тяжело вздохнула Валя.
— Вот что, — Кира решительно взяла ее под локоть, — хватит нюни распускать. Пойдем кушать, твоя каша давно на столе, небось уже остыла. Там видно будет, кто прав. А ребенка посади в манеж, пусть поиграет один.
Валя покорно подчинилась и пошла за Кирой в гостиную. Она давилась геркулесом, заставляя себя проглатывать ложку за ложкой, пока тарелка не опустела. Потом выпила стакан чая с молоком и встала.
— Пойду кормить Антошку.
— Иди, — согласилась Кира, довольная тем, что Валя полностью съела завтрак, и, щелкнув пультом, включила телевизор, — а я гляну вчерашнюю серию «Секс в большом городе» — вечером-то не успела, пропустила.
Валя покинула гостиную, но наверх не пошла. Как воришка, украдкой, на цыпочках, подобралась к кабинету, приоткрыла дверь.
Вадим сидел перед включенным компьютером. На столе остывала чашка чая, лежали на блюдечке нетронутые бутерброды.
— Доброе утро, — робко произнесла Валя.
Он поднял голову. Взгляд его не выразил ничего, кроме недовольства и нетерпения.
— Доброе, хотя мы ведь уже виделись сегодня.
— Как ты спал?
— Нормально. — Вадим снова уткнулся в компьютер.
— Послушай, — дрожащим от безнадежности голосом, проговорила Валя, — мы с Антошкой сейчас поедим и идем гулять. Ты не хочешь составить нам компанию?
— Нет. — Он покачал головой. — У меня дела.
— Ну, хорошо. — Валя отступила за порог, но дверь закрыть медлила. Стояла и глядела на Вадима с мольбой.
— Что еще? — хмуро произнес он.
— Ничего. Просто… Вадим! — Она не выдержала, голос ее сорвался, глаза наполнились слезами: — Скажи мне, в чем дело? Я в чем-то провинилась перед тобой? Да?
Его лицо дернулось, как от удара, взгляд стал еще более колючим и холодным.
— Нет. Почему ты так решила?
— Потому… потому что все изменилось. Все! Наши отношения, то, как ты смотришь на меня, как говоришь.
Вадим мгновение глядел на Валю в упор, на лице его отражалось колебание. В какую-то секунду ей показалось, что он вот-вот скажет что-то, что объяснит его странное поведение. Она подалась вперед, напряженно застыла, вся превратившись в ожидание этих судьбоносных слов.
Губы Вадима шевельнулись. Он судорожно глотнул и решительно рубанул ребром ладони по столу.
— Ничего не изменилось. Все осталось, как прежде. — Валя готова была поклясться, что в последнюю фразу он вложил какой-то особый, свой смысл, оставшийся для нее непонятным.
— Как прежде? — запинаясь, тихо переспросила она.
— Разве ты глухая? — Вадим сухо усмехнулся и скрестил руки на груди. — Да, и вот еще что. Ты, если я не ошибаюсь, живешь в моем доме для того, чтобы ухаживать за ребенком, верно? Ну, так иди и занимайся своим делом, не отвлекай меня.
Вале показалось, что ей со всего маху дали звонкую оплеуху. Она едва не вскрикнула от ужаса и, как ошпаренная, выскочила за дверь.
Вихрем пронеслась по ступеньками, не помня себя, вбежала в детскую, бросилась на постель и отчаянно зарыдала.
Малыш в манеже удивленно таращил на нее глазенки и кривил мордашку, тоже собираясь зареветь.
Никогда в жизни Валя не испытывала такой душевной боли. Даже предательство Тенгиза меркло в сравнении с этим невероятным по жестокости предательством. Выгнать ее вон, указать ей ее место, низвергнуть на роль прислуги, нерадиво выполняющей обязанности — и все это после страстных объятий, поцелуев и обещаний, что вскоре между ними не останется никаких секретов! Эх, Вадим, Вадим! А еще напевал в уши, какая она замечательная девушка, божился, что никогда ее не обидит. Конечно, Лика — фея, волшебница, добрый гений, а она, Валя, просто-напросто деревенская дурочка, которой можно воспользоваться и выкинуть за ненадобностью, как старую тряпку.
Валя вдруг вспомнила, что именно так и говорил ей Тенгиз про то, чем закончатся их с Вадимом отношения. «Об тебя ноги вытрут и выбросят, когда придет срок». Неужели он оказался прав?
Валя, всхлипывая и шмыгая носом, приподнялась на диване. Антошка уже вовсю куксился в манеже, размазывая кулачками по щекам слезы и сопли.
— Ма-ма-ма!
— Я тебе не мама, — сердито сказала Валя, — я только нянька. Вот доработаю еще пять месяцев и уйду. Пусть твой отец ищет себе другую дуру!
— Ма-ма-ма! — настойчиво и горестно повторил малыш и, встав на ножки, уперся лобиком в манежные прутья.
— Так уж и быть. — Валя, как была, растрепанная, с мокрым, красным лицом, встала, взяла Антошку из манежа, уселась с ним в кресло, расстегивая блузку.
Малыш тут же, по-хозяйски обхватил грудь обеими ладошками, зачмокал, прикрыл глазки.
