Но сейчас она вдруг почувствовала интерес и рьяно принялась за штудирование справочника. Евгения Гавриловна отнеслась к проснувшейся в Вале сознательности с одобрением, даже переставила клетку с Петрушей из комнаты в кухню, чтобы тот не мешал своей трескотней грызть гранит науки.
В понедельник в пять часов вечера Валя отправилась на курсы. На ступеньках колледжа ее ждала вся компания. Алка за это время успела обстричь свои длинные, прилизанные волосы и теперь гордо потряхивала модной прической. Ксюша, по обыкновению, выглядела надменной и неприступной и щеголяла в новеньких джинсах. Молчунья и тихоня Оля по случаю начала взрослой учебы густо обвела глаза и впервые намазала губы. Совсем не изменился один лишь Кирилл. Он по-прежнему оставался спокойным и доброжелательным, сплачивал школьных подружек и ненавязчиво руководил ими.
Валю все четверо встретили радостно и дружелюбно, по очереди чмокнули в щечку, наперебой поведали последние новости. Затем Ксюша отделилась и ушла в свою группу, а остальные бодро зашагали в аудиторию, где должны были проходить лекции.
Вечером опять тусовались в кафе, потом целый час гуляли по улицам, болтали, смеялись. Домой Валя возвращалась вместе с Кириллом — тот ехал к бабушке, которая жила неподалеку от дома Евгении Гавриловны.
Дорогой они разоткровенничались. Кирилл признался Вале, что он давно и безнадежно влюблен в Ксюшу, а та, немного поколебавшись, рассказала ему про Тенгиза, Вадима и Антошку.
Кирилл слушал очень внимательно, не перебивая. Потом сказал:
— Вот почему ты пошла на психолога. Понятно.
— Почему? — удивилась Валя.
— По ребенку скучаешь.
Она подумала, что он абсолютно прав. После Антошки ей неосознанно хотелось быть поближе к детям, особенно к малышам, вот она и осуществила свое желание, как только подвернулся подходящий случай.
— Ты классная девчонка. — Кирилл улыбнулся и подмигнул Вале. — Твой Тенгиз сам виноват. Хотя, конечно, жалко его, что и говорить.
— Жалко. — Валя вздохнула.
— Зато того, другого, совсем не жалко, — неожиданно резко произнес Кирилл.
— Почему? — не поняла Валя.
— Потому! Как он мог поверить во всю эту дребедень с фотографиями? Он же видел, какая ты!
— Какая?
— Честная. Прямая. Не способная на обман. Я это ясно вижу, и он должен был.
Валя мягко усмехнулась.
— Он взрослый. А ты еще совсем пацан. Вы по-разному смотрите на одни и те же вещи.
— Никакой я не пацан, — обиделся Кирилл. Помолчал, опустив голову.
Валя испугалась, что невольно ранила его, осторожно взяла за руку.
— Прости, я… не то хотела сказать.
— Да нет, не волнуйся. — Он поднял на нее глаза, серьезные, блестящие. — Просто я в свои неполные семнадцать, как старик. Столько всего пришлось пережить. Думаешь, мне не хотелось умереть? Взять вот так, и перерезать вены, как это сделал твой приятель. Еще как хотелось. Много раз. Но… не сделал. Мать становилось жаль. Чем она-то виновата, что я заболел? А насчет тебя и этого… Вадима — тут и думать нечего. Должен был понимать, с кем имеет дело.
— Наверное, — тихо согласилась Валя, — но он не понял.
— Тем хуже для него. Ты еще встретишь парня. И Ксюшка встретит. И Алка. И даже Олечка, хоть она порядочная зануда. Выскочите замуж, и поминай, как звали.
— Ты что, хочешь сказать, девчонки тебя забудут? — возмутилась Валя.
— Конечно забудут, как только у них наладится личная жизнь. — Кирилл пристально и спокойно посмотрел на Валю. — Кому я нужен? Урод, средний род.
— Дурак! — Валя несильно треснула его по лбу. — Идиот несчастный! Как ты можешь так говорить? Они в тебе души не чают.
— Ладно, ладно, убедила. Хорош драться. — Он засмеялся, правда, немного принужденно и вдруг остановился. — Мы пришли. Вот там моя бабулька живет.
— Пока. — Валя помахала ему рукой. — В следующий раз не говори ерунды.
— Не буду, — покладисто пообещал Кирилл и, повернувшись, зашагал от нее в сторону сгрудившихся неподалеку высоток.
Валя смотрела ему вслед почти с нежностью. Благодаря этому несчастному и мужественному парнишке собственная боль, терзающая ее на протяжении нескольких месяцев, казалась сейчас не столь невыносимой. Валя впервые разрешила себе подумать о Вадиме. Подумать без ощущения вины, которой на самом деле и не было, а, наоборот, с осуждением и даже легким презрением.
И вправду, как же он мог — заподозрить ее в такой грязи, в корысти, не объясниться по-человечески, не оставить ни единого шанса их взаимоотношениям! А она до сих пор страдает по нему, стискивает зубы по ночам, чтобы не реветь, вздрагивает каждый раз, когда видит в толпе похожего, высокого и темноволосого мужчину.
«Все. Баста, — твердо сказала Валя сама себе. — Я никогда не знала никакого Вадима. Его просто не было в моей жизни. Был Тенгиз. Он любил меня, мы не поняли друг друга. Произошла ошибка, трагическая ошибка, которая стоила ему жизни. Но я перенесу это, а о Вадиме не стану и вспоминать. Пусть живет себе со своей Кирой, флаг им в руки!»
Евгения Гавриловна ждала ее с ужином.
— Что так поздно? — ворчливо поинтересовалась она.
— Погуляли немного с друзьями.
— У тебя уж и друзья завелись? — Тетка смотрела на Валю с удивлением и недоверчиво. — Быстро больно. Ну, да слава Богу. Лучше, чем киснуть тут в одиночестве. Ты, главное, Валентина, с мужиками будь поразборчивей. Не то, не ровен час, подцепишь очередного… — Она не договорила, махнула рукой и принялась накрывать на стол.
Вале стало смешно. В колледже подавляющая часть студентов была исключительно женского пола, парней можно было перечесть по пальцам, да и все они, пожалуй, чем-то походили на Кирилла.
Тетка заметила Валину ухмылку, сердито мотнула головой.
— Напрасно смеешься. Тебя только выпусти из дому.
Они поужинали, потом Валя засела за книги и сидела до глубокой ночи, поражаясь своему неизвестно откуда взявшемуся терпению.
33
Март и апрель пролетели стремительно, как во сне. В самом конце апреля были экзамены. Зачислили всех, но в отличие от ребят, Валя попросилась на вечернее отделение. Деньги, оставленные Тенгизом, таяли на глазах, и она уже вовсю искала работу.
Знакомая Евгении Гавриловны из поликлиники обещала поговорить со своей невесткой — та заведовала частным детсадом и могла замолвить словечко за Валю, чтоб ее взяли на первое время нянечкой. А там будет видно.
Поступление решили обмыть все в той же кафешке. Отказалась праздновать только Оля — у нее выходила замуж старшая сестра и нужно было бегать по магазинам и решать целую кучу организационных проблем. Остальные, сидя за столиком и потягивая джин-тоник, наперебой строили планы на будущее.
