Ну и ладно. Давина налила в таз воды из кувшина и тщательно умылась, хотя вода в кувшине уже давно остыла.
Сняв с головы золотой обруч и вуаль, она принялась расплетать косу. А потом вернулась Коллин и помогла ей переодеться.
Перед тем как лечь в постель, Давина, как обычно, собралась прочесть вечернюю молитву, но вдруг обнаружила, что не знает, о чем просить Бога. О том, чтобы Он подсказал ей выход? Чтобы вернул ее в то время, когда их с Джеймсом любовь была радостной и светлой?
Понимая, что желания ее неосуществимы, Давина попросила у Бога благословения для всех людей кланов Маккены и Армстронга. После чего улеглась на узкую кровать и укрылась теплыми одеялами.
Соломенный матрас не отличался мягкостью, но и он казался пуховой периной после нескольких ночей, проведенных на голой земле.
– Вам не холодно? – заботливо спросила Давина у своей компаньонки, устроившейся на ночь на тюфяке в углу. – Хотите, я поделюсь с вами одеялами?
– Мне одеял хватает, миледи. Приятно спать в тепле, верно?
– Да, конечно. Спокойной ночи, Коллин. И спасибо вам за все, что вы для меня сделали.
Компаньонка что-то тихо пробормотала в ответ, и вскоре послышалось ее мерное сопение. Хотя Давине и было спокойнее от сознания того, что она не одна в комнате, сопение Коллин мешало уснуть. Девушка закрыла глаза и приказала себе расслабиться. Напрасно. События этого вечера снова и снова возникали перед ней. И постоянно перед глазами появлялось лицо Джеймса.
Не зная, как еще побороть бессонницу, Давина решила прибегнуть к испытанному средству – дыхательным упражнениям. Но, сделав глубокий вдох, она обнаружила, что воздух в комнате какой-то тяжелый и спертый. Выбравшись из-под вороха одеял, Давина осторожно, чтобы не разбудить Коллин, подошла к крохотному окошку, затянутому кожаным пологом. Оказалось, что она зря надеялась полюбоваться красивым видом из своей комнаты. Окно выходило во внутренний двор-колодец, сырой и безветренный. Да и окном это отверстие в стене едва ли можно было назвать, скорее бойницей.
Так и не надышавшись вволю, Давина вернулась к кровати, стащила с нее шерстяное одеяло и, накинув его на плечи, вышла из спальни. Ее спальня располагалась в конце короткого коридора. Коридор заканчивался аркой, а за аркой начиналась лестница, ведущая наверх.
Давина крадучись направилась к лестнице. Придерживая одеяло у горла одной рукой, другой рукой держась за веревку, что служила перилами, Давина начала осторожно подниматься по узким и скользким каменным ступеням. Откуда-то сверху повеяло приятной прохладой – лестница эта, скорее всего, заканчивалась открытой галереей на стене. Понимая, что на стене непременно столкнется со стражником, Давина решила не испытывать судьбу и, остановившись на верхней ступени лестницы, запрокинула голову и сделала глубокий вдох. Воздух был насыщен влагой, что предвещало либо дождь, либо снег. И свежий воздух бодрил. Может, теперь голова ее прояснится и она поймет, как жить дальше.
Конечно, ей придется уехать. Жить под одной крышей с Джеймсом невозможно, несправедливо по отношению к ним обоим. Но как объяснить свое решение леди Айлен, не поведав о том, какие отношения связывали ее и Джеймса?
Он не счел нужным рассказать об их романе своим родителям – это было очевидно, и Давина, как бы она ни относилась к тому, что Джеймс попросил ее руки, не сообщив об этом своим родственникам, должна была уважать его решение.
Она не могла сказать леди Айлен правду, а значит, придется лгать, причем очень убедительно. Но она ведь совсем не умела лгать…
Решив, что подумает об этом утром, Давина сделала напоследок глубокий вдох и стала спускаться обратно. Достигнув подножия лестницы, она задержалась там, чтобы глаза привыкли к темноте. И вдруг услышала чьи-то шаги. Ею овладели недобрые предчувствия, и эти предчувствия ее не обманули. Присмотревшись, она узнала знакомый силуэт.
В следующее мгновение черный рыцарь шагнул к ней, и сердце ее едва не выскочило из груди.
– Господи, Давина… – пробормотал он. – А я уже подумал, что встретил призрака…
Давина вытерла о ночную рубашку вспотевшие ладони и тихо произнесла:
– Ты ужасно напугал меня, Джеймс.
От его взгляда у нее по спине пробежали мурашки. Ей хотелось бежать без оглядки, но ноги словно приросли к полу.
– А я думал, ты пошла спать, – сказал он.
Давину всю трясло, но она все же надеялась, что Джеймс в темноте этого не заметит.
– Мне захотелось подышать свежим воздухом.
– И ты решила подняться на стену в ночной рубашке?
«Если бы ты отнес меня туда на руках, мне бы не пришлось карабкаться по лестнице», – подумала Давина и несказанно удивилась такой странной и неуместной мысли. Когда-то им нравилось подтрунивать друг над другом. Удивительно, насколько живучей оказалась эта привычка.
– Никто меня не видел. Я лишь несколько минут постояла на верхней ступеньке, вот и все.
– Должно быть, теперь в стражники берут только слепых и глухих. Хотя… Кто тебя знает? Может, ты владеешь колдовством?
Ей показалось, что глаза его насмешливо блеснули, но она не была в этом уверена.
– Я там совсем недолго пробыла, – добавила Давина, как бы оправдываясь.
– Я провожу тебя до твоей комнаты, – сказал Джеймс, протянув ей руку.
– Здесь совсем недалеко. Я отсюда вижу дверь в свою комнату, – ответила Давина и, словно не заметив его протянутой руки, попыталась проскользнуть мимо.
Джеймс опустил руку. И тут же, перегородив арочный проем, проговорил:
– Я не поверил своим глазам, когда вошел в зал и увидел тебя рядом с моим братом. И ты сидела за столом с таким видом, словно ты – хозяйка в этом замке.
– Я… – У Давины пересохло во рту. – Видишь ли, твоя мать пригласила меня провести с ней Рождество.
– Да, мне так и сказали. Только вот не похоже это на правду, – пробормотал Джеймс, глядя на нее прищурившись. – Зачем ты здесь, Давина? Что за жестокая прихоть судьбы послала тебя ко мне в дом? Неужели ты мало принесла мне страданий?
Глаза его метали гневные искры, и Давина понимала: с учетом обстоятельств, при которых они расстались, он не мог не держать на нее зла. И все же ей было больно оттого, что Джеймс ее возненавидел.
Стараясь не подавать вида, что огорчена, Давина сказала:
– Я понятия не имела, что встречу тебя здесь, Джеймс. Если бы знала, никогда бы не приехала.
Он досадливо поморщился и спросил:
– Ты собираешься замуж за моего брата? – Причем Джеймс задал этот вопрос таким тоном, что сразу же стало ясно: он ревновал ее к Малколму.
– Нет, я не могу выйти за Малколма. Я ни за кого не могу выйти, – ответила Давина со вздохом.
Джеймс вдруг взял ее за подбородок и, заглянув в глаза, спросил:
