– Давина, не надо…
– Иного выхода нет, Джеймс, и ты об этом знаешь. Я приподниму ее и посажу к себе на плечи. Если она встанет во весь рост и поднимет вверх руки, ты сможешь ее вытащить.
– А как ты собираешься выбираться?
Давина еще раз судорожно сглотнула.
– Я попытаюсь вскарабкаться на тот карниз, что повыше, и ты меня вытащишь.
Джеймс нахмурился и проворчал:
– Ты умеешь карабкаться по отвесным скалам? Когда же ты научилась?
Давина отвернулась и, не глядя на него, пробормотала:
– Не беспокойся, я сумею…
– Мне твой план не нравится, – заявил Джеймс. – Если что-то пойдет не так, в ловушке окажитесь вы обе – и что тогда мне с вами делать?
Давина вздохнула и тихо ответила:
– Да, я неуклюжая и неловкая. Но скоро станет совсем темно, а ехать в замок за помощью в одиночестве я не смогу. И ты тоже не можешь уехать, оставив нас обеих тут. А дожидаться, когда нас найдут, мы тоже не можем, потому что замерзнем насмерть. Выходит, надо действовать прямо сейчас. Согласен?
Джеймс промолчал. Храбрость Давины впечатляла. Кроме того, она была права. Хотя они и не так уж далеко отъехали от замка, рассчитывать на быструю помощь не приходилось. Надо было как-то самим себя спасать.
Давина подошла к краю обрыва и, обернувшись, спросила:
– Ты спустишь меня к ней?
Джеймс заглянул в расщелину, оценивая расстояние до карниза, на котором стояла Лилея.
– Я смогу опустить тебя лишь на высоту твоего роста. Дальше тебе придется спускаться самой. Думаешь, у тебя получится?
Губы Давины побелели от страха.
– Получится, если я нащупаю опору, – прошептала она. – А если нет – тебе придется меня отпустить, и я спрыгну на дно.
Черт! Этот план никуда не годился. Но, увы, ничего лучшего он предложить не мог.
– Сними перчатки, – велел Джеймс. – Голыми руками держаться удобнее.
Давина выполнила его указание. Видно было, что девушка сама не своя от страха, но она и не пыталась скрывать это. И она смотрела на него так доверчиво… Да, она доверила ему свою жизнь.
И Джеймс вдруг почувствовал, что его скованное льдом сердце начало понемногу оттаивать.
– Стой спокойно, Лилея! Не шевелись! – прокричала Давина. – Я иду к тебе на помощь!
Джеймс крепко держал девушку за руки, когда она, сев на камень на краю расщелины, осторожно соскользнула вниз.
– Попытайся найти опору для ног, – сказал он как можно спокойнее.
Давина нервно покусывала нижнюю губу, пытаясь нащупать ногами карниз. И Джеймс понимал, что у нее ничего не выходило.
– До дна далеко? – спросила она.
– Не знаю, – проворчал он. – Но ниже я не смогу тебя опустить.
– Не волнуйся, я справлюсь, – сказала Давина. И вдруг, не предупредив его, разжала пальцы.
– Черт возьми! – заорал Джеймс.
В следующее мгновение он услышал треск рвущейся ткани, а затем – глухой стук. Все… Давина упала на дно расщелины…
– Я жива, – донесся снизу ее голос. – Сейчас отдышусь и отправлюсь спасать Лилею.
Джеймс вздохнул с облегчением. И, тихо выругавшись, стал ждать развития событий.
Добраться до карниза, на котором стояла Лилея, оказалось легче, чем думала Давина. Прислонившись к каменной стене, она присела перед испуганной девочкой и взяла ее на руки. Затем, с Лилеей на руках, она осторожно выпрямилась, спиной прижимаясь к каменной стене, чтобы не потерять опору. После чего, отдышавшись, крикнула:
– Я держу Лилею!
Джеймс, насколько мог, опустил руки вниз. Был момент, когда он дотронулся до кончиков пальцев Лилеи, но для того, чтобы они могли схватиться за руки, не хватало нескольких дюймов.
– Я возьму ее за ноги и подниму над головой, – послышался вдруг голос Давины.
– Подожди! Делай это на счет «три!»
Из горла Давины вырвался крик, когда на счет «три» она приподняла девочку над головой. И в тот же миг Джеймс крепко ухватил Лилею за запястья, а через мгновение она уже была рядом с ним.
Но малышка не издавала ни звука. Бледная, с круглыми от страха глазами, она молча смотрела на него, и губы ее дрожали. Джеймс не на шутку испугался. Решив, что у девочки болевой шок, он быстро ощупал ее плечи, руки и ноги, но не нашел никаких повреждений. Да и на лице Лилеи не было ни царапины.
– Теперь мне надо помочь Давине. Стой и не шевелись, Лилея, – сказал он девочке.
Та молча кивнула. Зрачки ее были огромными.
– Вот и хорошо, – пробормотал Джеймс. Он видел, что Лилее сейчас не до шалостей, поэтому мог сосредоточиться на главной задаче.
– Давина, тебе надо вскарабкаться метра на два, чтобы я смог до тебя дотянуться, – сказал он, глянув вниз.
– Я знаю, – ответила девушка, потирая руки.
Потом она шагнула к краю расщелины и провела пальцами по камню. Джеймс увидел, как она улыбнулась, обнаружив выступы, за которые можно было зацепиться.
Крякнув по-мужски, что было очень странно для столь изящной девицы, Давина подтянулась, цепляясь пальцами за уступы. Затаив дыхание, Джеймс наблюдал, как она медленно взбиралась наверх. Он дожидался того момента, когда сможет до нее дотянуться. Ждать ему пришлось целую вечность, так как Давина действовала очень осмотрительно и тщательно выбирала места, на которые можно было поставить ногу.
Наконец ее руки оказались в пределах досягаемости, и Джеймс подтянул ее повыше, затем обхватил поперек талии. Давина взвизгнула, прильнула к нему и замотала в воздухе ногами. В следующее мгновение Джеймс извлек ее из расщелины и осторожно поставил на землю. И только после этого оба вздохнули с облегчением.
Он чувствовал на щеке ее теплое дыхание, а ладони девушки согревали его грудь. Тело его предательски остро отреагировало на ее близость, а запах ее волос кружил голову. Джеймс посмотрел на губы Давины. Ему ужасно хотелось прижаться губами к ее губам – хотелось сделать то, о чем он мечтал все эти годы.
Внезапно глаза ее вспыхнули, и Джеймс понял, что она прочла его мысли. Он молча смотрел на нее, ожидая ее реакции. Вот сейчас она отвернется от него или, что еще хуже, в ужасе оттолкнет его… Но нет, выражение ее лица оставалось прежним – она смотрела на него со смесью нежности и любопытства. Сердце Джеймса гулко забилось, и он приблизил губы к ее губам, хотя был почти уверен, что она отшатнется. Но Давина не шевельнулась.
И вдруг он услышал жалобный и тихий детский плач. Джеймс с трудом оторвал взгляд от Давины и посмотрел на девочку. Лилея стояла на том же месте, где он ее оставил. Губы ее подрагивали, и слезы текли по грязным щекам малышки, оставляя блестящие полоски.
