Давина расчувствовалась и даже прослезилась.
– Ах, Коллин, спасибо тебе. Ты не поможешь мне найти брошь, чтобы его заколоть?
– У меня есть как раз то, что тебе нужно, – сказала Кэтрин. – Вот, возьми… Это подарок Джеймса. Он хотел сделать тебе сюрприз, – добавила сестра жениха, протянув Давине изящную золотую брошь, в центре которой находился цветок чертополоха
[1], а вокруг цветка – замысловатый узор из листьев. Давина просияла: она сразу же поняла, что это очень редкая и очень дорогая вещь, но дело было вовсе не в цене украшения, а в том, что его выбирал для нее будущий муж, ее любимый Джеймс.
От волнения пальцы не слушались ее, и она никак не могла заколоть тартан.
– Нервничаешь? – с сочувствием спросила Айлен и, взяв из рук девушки брошь, заколола концы шерстяного отреза.
– Не нервничаю, а волнуюсь, – ответила Давина. – И это очень приятное волнение. Хотя мне немного грустно из-за того, что никто из моих родных не отпразднует со мной столь радостное событие.
– Зима – не самое удобное время для путешествий, а мой сын не захотел откладывать свадьбу ни на день. Ты разочарована?
– Немножко. Но, по правде говоря, я тоже не стала бы ждать весны, – порозовев от смущения, призналась Давина.
– Что ж, тогда пойдем выдавать тебя замуж, – с улыбкой сказала Айлен, протягивая девушке руку. И она повела Давину к церкви.
Следуя древнему обычаю, на церковном дворе Айлен остановилась, и невеста дальше шла одна, а толпа почтительно расступалась перед ней. Церемония по традиции проводилась не в самой церкви, а перед ней – чтобы все члены клана могли слышать и видеть происходящее.
Джеймса Давина заприметила сразу же, как вышла во двор. Вернее сказать, она увидела не его самого, а его макушку, возвышавшуюся в числе немногих над морем людских голов. Он ждал ее, стоя перед церковью, спиной к открытой двери. Когда же взгляды их встретились, Давина увидела в его глазах именно то, о чем мечтала все последние пять лет. Зимний ветер не обжигал, а приятно холодил разгоряченные щеки, и сердце ее билось часто-часто. «Неужели такое маленькое сердце способно вместить столько радости?» – подумала она неожиданно.
Джеймс был одет во все самое лучшее и был так красив, что дух захватывало. Крепкие мускулы проступали под богато расшитой туникой, а огромный меч грозно сверкал на солнце. Плед в цветах клана Маккены, перекинутый через левое плечо, украшала золотая брошь, и Давина, подойдя поближе, увидела, что его брошь – такая же, как и та, что сверкала у нее на плече.
Не дожидаясь, когда невеста подойдет к нему, Джеймс шагнул ей навстречу.
– Ты похожа на спустившегося с небес ангела, – прошептал он и взял ее за руку.
– Я ведь уже согласилась за тебя выйти, – прошептала в ответ Давина. – Нет нужды расточать комплименты, – добавила она с улыбкой, и Джеймс улыбнулся ей в ответ.
– Вы приносите свои клятвы по доброй воле? – спросил их священник.
– Да! – в один голос ответили влюбленные, и толпа встретила их пылкие «да» одобрительным смехом.
– Есть ли среди присутствующих тот, кто может назвать вескую причину, по которой этот брак не может быть заключен? – спросил священник, обводя взглядом толпу, собравшуюся у церкви.
При этих словах священника Давина вдруг перехватила взгляд Малколма, и ей показалось, что она увидела тоску в его глазах. Но он тут же улыбнулся ей и кивнул, как бы благословляя и желая счастья.
Давина улыбнулась ему в ответ и вздохнула с облегчением. Малколм не держал на нее зла. Ни на нее, ни на Джеймса. Ей очень хотелось, чтобы братья жили в мире и согласии друг с другом. Она искренне надеялась, что с годами их дружба будет только крепнуть, и для нее было очень важно знать, что она, став женой одного из них, не посеяла между ними вражду.
После обмена клятвами жених и невеста вошли в церковь и опустились на колени перед алтарем. Но прежде чем получить благословение, им предстояло выслушать наставления отца Доминика об обязанностях мужа и жены. Давина старалась ловить каждое слово святого отца. Ей очень хотелось стать Джеймсу хорошей женой.
Но жених оказался весьма легкомысленным и постоянно отвлекал невесту, проводя пальцем по ее ладони и запястью. Эти прикосновения не могли оставить Давину безучастной, и щеки ее горели не только от волнения, но и от внутреннего жара. Что же до жениха, то, судя по его позе и выражению лица, желания плоти одолевали и его. А отец Доминик продолжал вещать, либо не догадываясь о том, что творилось с молодоженами, либо не считая нужным обращать внимание на такие мелочи.
Когда же священник сделал паузу, чтобы перевести дух, Джеймс, воспользовавшись случаем, спросил:
– Вы уже закончили?
– Да, сэр Джеймс, – с улыбкой ответил святой отец. – Дело сделано. Теперь вы – муж и жена.
И тотчас же, не теряя ни секунды, Джеймс вскочил на ноги, заставив и Давину подняться с коленей. Обхватив жену за талию, он чуть приподнял ее и прижал к груди. А затем губы его прижались к ее губам. Это был далеко не целомудренный поцелуй, и длился он куда дольше, чем позволяли приличия. Джеймс не отрывался от губ жены до тех пор, пока крики, свист и улюлюканье толпы не стали слишком уж ему досаждать.
– Помяни мои слова, еще до конца этого года Господь подарит нам внука, – сказал, наклонившись к жене, лэрд Маккена.
Когда Джеймс наконец оторвался от ее губ, Давина подняла на него глаза и улыбнулась. Взгляд ее туманился, колени подгибались, а золотой венец на голове съехал набок. Но главное – счастью ее не было пределов.
Снова улыбнувшись, Давина опустила взгляд на золотое кольцо на пальце – символ ее нового положения. Теперь она стала замужней женщиной, и ее ждала совсем новая жизнь, которую ей не терпелось начать как можно скорее.
Главный зал был заполнен до отказа. На свадебный пир были приглашены все члены клана Маккены – от младенцев до стариков. Столы же ломились от яств; а напитки любой крепости и на любой вкус текли рекой.
Один за другим звучали тосты за здоровье, за счастье и за плодовитость молодых супругов. Давина уже потеряла счет этим тостам, но каждое новое пожелание принимала с улыбкой и искренней благодарностью.
– Жаль, что погода не позволила нам устроить турнир в честь праздника, – сказал лэрд Маккена, ласково похлопывая Давину по руке. – Нет зрелища более захватывающего, чем поединок с участием наших бравых шотландских воинов, будь то пеший бой или конный.
По правде говоря, Давине трудно было представить зрелище менее романтичное, чем драка – пусть даже ее назовут красивым словом «турнир». Но, как бы там ни было, у нее хватало ума не спорить с лэрдом. Только самые богатые и влиятельные кланы могли позволить себе пышные свадьбы с многодневными пирами, охотой и турнирами; и уже одно то, что лэрд Маккена заговорил о турнире, свидетельствовало о его уважительном отношении и к Джеймсу, и к ней, что было очень приятно.
