Давина тихо вздохнула.
– Да уж, меньше всего я ждала встретить здесь свою «милую» кузину. Но все же я чувствую, что дело не в ней.
Джеймс крепче прижал ее к себе, и она зажмурилась от удовольствия. Но удовольствие от любовных объятий не имело ничего общего с душевным покоем, которого ей как раз и не хватало.
Тут Джеймс вдруг погладил ее по ягодицам, и Давина тотчас же заерзала и пробормотала:
– Джеймс, а дальше?… Зачем ты остановился?
– О господи, Давина, ведь ты только что говорила, что не все проблемы решаются таким способом.
Схватив мужа за плечи, она с силой встряхнула его и проворчала:
– Скажи мне, Джеймс Маккена, ты что, всегда слушаешь свою полоумную жену?
Джеймс тихо рассмеялся, на что она и рассчитывала, и поцеловал ее в губы. Всего лишь несколько поцелуев – и оба почувствовали его страстное желание.
Давина тотчас же улеглась на спину, предвкушая приятную тяжесть его тела. Джеймс приподнялся над ней на локтях, и Давина, погладив его по груди и животу, сомкнула наконец пальцы вокруг его возбужденной плоти. Но они совсем не торопились – любили друг друга нежно и долго, и это было очень даже приятно. Они достигли пика почти одновременно, и Давина, почувствовав в себе его семя, едва не прослезилась от нахлынувших чувств. Ей хотелось, чтобы его семя поскорее дало в ней росток новой жизни. Она мечтала о ребенке, мечтала о том, чтобы у них с Джеймсом была настоящая, полноценная семья.
Шею ее согревало дыхание мужа, и она наконец-то почувствовала долгожданную сонную истому. Уже засыпая, Давина бросила взгляд на горку раскаленных угольков в топке камина… и вдруг поморщилась.
– Джеймс, ты не чувствуешь запах дыма? – спросила она.
Муж что-то невнятно промычал в полусне, потом пробормотал:
– Дым?… Да, я чувствую запах дыма. – Он чуть приподнялся и втянул носом воздух. – Черт возьми, Давина, ты права! Надень что-нибудь. Надо разбудить людей и выбираться отсюда.
Давина тотчас же бросилась к сундуку и вытащила первую попавшуюся рубаху. То была рубашка, сшитая специально для медового месяца – чтобы радовать глаза мужа, а не посторонних мужчин, – но ей сейчас было не до приличий.
Поверх сорочки из тонкого батиста Давина набросила теплый плащ. А Джеймс, уже натянувший штаны и тунику, схватил жену за руку, и они оба босиком помчались к двери. Джеймс распахнул ее – и на них сразу пахнуло жаром. От запаха паленого дерева оба закашлялись. В конце коридора полыхал настоящий пожар с клубами черного дыма. Огонь гудел, и то и дело слышался треск дерева.
– Лестница в огне! – закричала Давина и зажала ладонью нос и рот. Развернувшись, она лихорадочно искала какой-нибудь другой выход, хотя прекрасно знала, что выхода нет. – О боже, мы в ловушке!
Джеймс развернулся, побежал обратно в спальню и тотчас же вернулся с гобеленом в руках. Крепко ухватившись за него, он принялся сбивать пламя. Давина же, последовав его примеру, тоже побежала в спальню, схватила первое, что подвернулось под руку, – подушку, и бросилась на помощь мужу.
– За волосами следи! – крикнул Джеймс.
Давина потратила драгоценные минуты на то, чтобы заплести косу. Вдвоем они смогли затушить один лестничный пролет, но огонь уже перекинулся на деревянные перила галереи.
У Давины слезились глаза и першило в горле. Руки ее уже с трудом поднимались, но она, преодолевая боль, не отставала от мужа – сбивала пламя, борясь за жизнь и за свой дом.
– Сэр Джеймс!.. – послышался голос по ту сторону горящей лестницы. – Помощь уже идет! Люди из деревни несут ведра и воду!
– Колин, это ты?! – крикнула Давина, узнав голос пажа.
– Да, миледи!
– Колин, осторожнее! Не подходи слишком близко к огню!..
– Я увидел пожар и поднял всех в доме! – крикнул мальчик.
– Нас подожгли? – спросил Джеймс.
– Не могу сказать, – ответил паренек. – Сэр Малколм на стене вместе со стражниками, но я не слышал, чтобы трубили боевую тревогу.
– Это хорошо, верно? – спросила Давина, повернувшись к мужу.
Джеймс закашлялся и кашлял долго и надрывно. «Не похоже, чтобы слова Колина его обнадежили», – подумала Давина.
Откашлявшись наконец, Джеймс проговорил:
– Если понадобится, Малколм защитит замок, но мы не можем допустить распространения огня. Если загорятся соломенные крыши деревенских построек, все выгорит дотла.
Несколько минут спустя, показавшихся им вечностью, послышался плес воды, а затем – грозное шипение пара. И теперь Давина уже различала голоса – женские и мужские; общая беда всех сплотила, и женщины, стоя рядом с мужчинами, передавали по цепи ведра с водой.
Наконец лестницу удалось потушить, вернее, то, что от нее осталось. Внизу, в Большом зале, еще кое-где полыхал огонь, но теперь уже страх сгореть заживо отступил – люди побеждали в борьбе с огненной стихией.
Но только Давина успела вздохнуть с облегчением, как услышала странный шорох за спиной. Оглянувшись, она увидела, как какой-то человек – или демон – выскочил из мрака и набросился на Джеймса. Давина отчаянно завизжала. Джеймс же резко отбросил от своей шеи руки неведомого «демона», но тот обхватил его ногами и повалил на чудом уцелевший в пожаре деревянный пол галереи. Сцепившись, мужчины покатились по полу, рискуя в любой момент либо свалиться с галереи, либо заживо сгореть.
Тот, кого Давина про себя окрестила «демоном», и впрямь дрался с дьявольским ожесточением. Глаза его горели безумным огнем, а из оскаленного рта вылетали брызги слюны. Он был словно заговоренный и, казалось, не чувствовал боли от непрерывно сыпавшихся на него ударов Джеймса. Давина громко закричала, увидев в руке негодяя нож с длинным узким лезвием. Она в ужасе вздрогнула, услышав победный вопль «демона», но тут они оба вскочили на ноги, и Давина выдохнула с облегчением, заметив, что нож теперь был в руке Джеймса.
В следующее мгновение она увидела кровавый след на руке мужа; ей хотелось броситься на помощь любимому, но она понимала, что ничем не сможет ему помочь, – возможно, лишь помешает.
И тут вдруг незнакомец с диким ревом бросился на Джеймса. Казалось, у того не было шансов, но в самый последний миг Джеймс ловко увернулся и сильным ударом вонзил нож под ребра нападавшего. Незнакомец схватился за живот, судорожно глотая ртом воздух. Затем сделал шаг, второй и со стоном рухнул на колени. Через несколько секунд глаза его остекленели, и он растянулся на полу, с глухим стуком ударившись о него головой. Из глубокой раны убитого хлынула кровь, и в считаные мгновения туника его стала багрово-красной.
– Он был один?! – крикнул Джеймс, подняв на жену глаза.
Давина в тревоге осмотрелась.
– Я никого не вижу, – сказала она.
– Что там с пожаром? – тяжело дыша, спросил Джеймс. Казалось, у него не оставалось сил даже на то, чтобы как следует осмотреться.
