Вот тогда он и грохнул японскую вазу.
Это словно пригвоздило ее к месту.
И она сказала:
– Я забираю близнецов в Сен-Бартелеми на две недели.
И тем вечером, когда близнецы вернулись домой из дорогой английской школы, все уже было упаковано, в холле возвышалась груда багажа, и они поехали в аэропорт, она и близнецы, и ее личный помощник, и личный тренер, и две английские няни, и все эти охранники с микрофонами в ушах – он смотрел из окна на отбытие кортежа из четырех машин.
Он был слишком подавлен, чтобы попытаться остановить ее.
Его горло саднило от крика. Глаза были красными.
Он стоял у окна и смотрел.
– Чего она хочет? – спрашивает Ларс.
– Лондонский дом, – говорит он. – Виллу в Сен-Бартелеми. Деньги.
– Сколько?
– Я не знаю. Ее адвокаты общаются с моими.
– Вы не были женаты? – спрашивает деликатно Ларс.
– Нет, – отвечает Александр устало. – И что? Мы прожили вместе пятнадцать лет. У нас близнецы.
– Сколько им сейчас?
– Десять.
Повисает молчание.
– У тебя есть дети? – спрашивает Александр.
– Да, – произносит Ларс с удивлением.
Впервые за все годы их сотрудничества Александр спросил его о семье, вообще хоть как-то проявил интерес к его жизни.
– Да, – повторяет он и добавляет, стараясь говорить помягче: – Они немного старше ваших: пятнадцать и двенадцать.
– Ну, у меня есть дети и постарше, – говорит Александр. – Я два раза был женат и дважды разведен. Первый развод прошел гладко, не очень накладно. Но второй… – Он тяжело вздыхает и задает вопрос: – Что мне теперь делать, Ларс?
Ларс подходит к ответу с практической стороны:
– Чтобы покрыть судебные издержки и другие обязательства, вам придется продать некоторые активы. Я вам советую уладить сейчас все текущие судебные разбирательства. Перспектива материального выигрыша сократилась из-за последнего решения суда.
Он ждет, что на это скажет Александр.
Ничего. Он смотрит на море, словно мысли его где-то далеко.
– Для этого, – продолжает Ларс, – чтобы выплатить все комиссионные вознаграждения и все уладить, вам понадобится, как я сказал, около двухсот миллионов стерлингов.
Он делает паузу.
– Если повезет, – говорит он с оптимизмом, – эта яхта может покрыть все расходы.
– Нет, – бросает Александр, из чего следует, что он все-таки слушал его. – Я так не думаю.
– Сто пятьдесят? – предполагает Ларс.
– Может быть.
– Значит, понадобится еще пятьдесят миллионов, – говорит Ларс задумчиво. – Думаю, вам следует продать «Фалькон». Издержки, я подозреваю, очень высоки.
На самом деле Ларсу не нужно строить догадки, насколько высоки издержки, – несколько лет назад он основал фонд на острове Мэн, для владения и управления реактивным самолетом, и за год он съедает несколько миллионов фунтов.
– Значит, самолет?
– Хорошо, – кивает Александр рассеянно.
– Я надеюсь, мы выручим двадцать миллионов, – говорит Ларс. – Рынок довольно устойчив на такие самолеты в наше время.
– Хорошо.
– Значит, нам еще надо найти тридцать миллионов.
Александр ничего не говорит.
– Лондонский дом и дом в Сен-Бартелеми отойдут Ксении? – спрашивает Ларс.
– Она так хочет.
– И получит?
– Полагаю, да.
– А деньги?
– Она потребует денег, – говорит Александр.
– Вы не знаете, сколько?
– Нет.
– Не больше десяти миллионов, полагаю, – говорит Ларс. – Она не должна получить больше десяти миллионов.
Александр, в своей черной шелковой рубашке, только пожимает плечами.
– Если вы продадите дом в Суррее, – продолжает Ларс, – и поместье Барбареско, то сможете покрыть все обязательства и выплатить ей десять миллионов.
По палубе гуляет ветер, кто-то моет ее шваброй – африканка в белой рубашке поло с логотипом «Европа», в спортивных брюках и в униформе судовых разнорабочих работает в некотором отдалении от них.
Ветер волнует поверхность моря, и оно искрится.
Александр спрашивает:
– И что тогда у меня останется?
– У вас останется, – говорит Ларс, глядя в одну из своих бумажек, – доход от белорусской телефонной компании.
– И только?
– Да. Она стоит около двадцати миллионов стерлингов, – отмечает Ларс.
– Двадцать миллионов? – уточняет Александр.
– Да. И дивиденды там приличные. Порядка пяти процентов. Миллион фунтов в год, где-то так. Я думаю, прожить на это можно.
Он делает паузу, ожидая реакции босса.
Не дождавшись ее, он говорит более серьезно:
– При должной оптимизации налогов.
Сам Ларс умудряется жить на доходы, не сильно превышающие эти, при должной оптимизации налогов.
Александру это замечание Ларса не кажется остроумным. Он как будто даже не услышал его. Когда же он наконец смотрит на него, кажется, что он уже забыл, о чем шла речь.
– Останешься на обед, Ларс? – спрашивает он.
Они едят на маленькой террасе, рядом с приватной столовой – стол сервирован на двоих. Рядом стоит в ожидании Марк и молодой вьетнамский стюард-стажер. Александр говорит, что хочет суши. Суши, к сожалению, нет. Явно разочарованный, Александр отчитывает Марка, а Ларс смотрит в сторону. Он смотрит на море – чудесного темно-синего цвета, с пенными барашками. В итоге им приносят жареного лосося с салатом из фенхеля, и молодой картофель, и бутылку очень приятного «Пуйи-Фюиссе». И Александр рассказывает Ларсу, забыв, что тот уже слышал эту историю, о том времени, когда он жил в Улан-Баторе и решил как-то среди дня, что хочет на ужин суши.
– А тогда, – говорит он Ларсу, – в то время было просто невозможно достать приличные суши в Улан-Баторе. Может, сейчас уже можно, я не знаю.
Разыгрывая удивление, Ларс кивает.
– И я сказал Алану, – говорит Александр (обязанность Алана состояла в том, чтобы выполнять все поручения и прихоти Александра), – сказал Алану: «Хочу сегодня суши. Хорошие суши, ясно? Не местное дерьмо, ясно?»
Ларс растягивает рот в улыбке чуть шире – от просто вежливой до изумленной.
– И знаешь, что сделал Алан? – спрашивает Александр, пока Марк, стоя у него за плечом, подливает ему «Пуйи-Фюиссе».
Продолжая улыбаться – хотя ему известно, что сделал Алан, – Ларс качает головой и вытирает рот салфеткой, между делом поблагодарив Марка.
