Когда вернулись с лошадиной фермы, мама приготовила ужин. Вегетарианский. Алеша хорошо выучил это слово и произносил его без запинки, в отличие от Дашки, для которой оно было ну очень сложным. К тому же сестренка букву «Р» не выговаривала.
Слово-то Алеша хорошо выучил, вот только все эти завтраки из пророщенных злаков, обеды из несоленых овощных супов и ужины из салатов ему не очень нравились. Они, конечно, на вкус были неплохие, но иной раз хотелось и сосиску с котлетой съесть. Или кусочек колбасы. Или ножку куриную – куриную ножку больше всего хотелось. Но мама с папой говорили, что мясо есть нельзя. Почему? Да потому что вредно для здоровья. К тому же людям, которые по-настоящему любят живую природу, а не на словах – птичек, коровок, лошадок, рыбок там всяких, – есть мясо должно быть стыдно. Алеша живую природу очень любил, но мяса все равно хотелось. Год назад втайне от родителей он накопил денежек и купил бигмак. Мм-м… это было что-то! Иногда вспоминал вкус той котлетки в булке, и у него даже слюнки текли. Сказка, а не котлетка!
После вегетарианского ужина всей семьей сели играть в лото, а за полчаса до грозы мама с папой взяли коврики, вышли во двор и начали свои ежевечерние занятия йогой. Они и дня не пропускали без этих занятий. Папа как-то сказал, что благодаря йоге они с мамой проживут до ста десяти лет. Ну что же, Алешу это не могло не радовать, сто десять лет – это очень много.
Иногда к занятиям присоединялась Дашка, но она скорее кривлялась, чем пыталась удержаться в какой-нибудь заковыристой позе. У нее хорошо получалось только на голове стоять, и то, в общем-то, не долго. А уж на дыхательные упражнения ее терпения и вовсе не хватало.
Пока родители занимались йогой, Алеша сидел на скамейке, болтал ногами и рассматривал надвигающиеся тучи. Он думал, что гроза будет о-го-го какой. В отличие от Дашки ему нравилось, когда гром грохотал и молнии сверкали.
В какой-то момент он перевел взгляд на цветочную клумбу… и тут увидел его, самого красивого жука на свете: длинные усики, иссиня-черная в желтую полоску спинка. Чудо, а не жук!
Алеша посадил жука в спичечный коробок, и Дашка сразу же начала приставать: «Дай посмотреть. Ну дай посмотреть…» А он не показывал, ему нравилось дразнить сестренку. Но в конце концов сжалился, поднес коробок к ее лицу и чуть приоткрыл: смотри и помни, какой я добрый. Жук шевелил усами и, пытаясь протиснуться в щелку, шкрябал лапками по картону. «Ух ты! – восхитилась Дашка. – А ты мне такого же поймаешь? Ну поймай мне такого же жучка…»
Мама с папой не одобрили, что Алеша посадил жука в коробок: все-таки живая природа. Но разрешили оставить его до завтра. И это было просто отлично. Честно говоря, Алеша и сам рано или поздно собирался отпустить жука, посадить его на ту самую цветочную клумбу, по которой он ползал. А пока… пока пускай поживет в коробке. Дашка предложила назвать его Кузей, как домовенка из мультика, но Алеша решил, что это глупо. Пускай кукол и пупсов своих называет как хочет, а жук, он и есть жук, ему не нужно имя.
Сейчас спичечный коробок с живым чудом лежал на тумбочке возле кровати. Алеша слышал тихий шорох: жук скреб лапками.
А еще он слышал, как внизу о чем-то спорили родители. В последнее время они часто спорили, и Алеше это не нравилось.
Он смотрел на ночь за окном, и вдруг ему стало грустно, а потом – страшно. Без всякой, казалось бы, причины. Так страшно, что немного затошнило. Откуда-то взялась уверенная мысль: «Там, в ночи, что-то есть. Что-то плохое».
За окном шевелились тени, Алеша вглядывался в них, а воображение рисовало когтистые лапы неведомых чудищ. Но почему? Всего минуту назад он думал о хорошем, а теперь… Вон даже жук притих. Ему тоже страшно? Затаился в коробке, чтобы «плохое» его не услышало?
Внизу раздался стук в дверь: тук-тук-тук. У Алеши перехватило дыхание. Захотелось закричать: «Не открывайте! Не открывайте!», но он лишь смог плаксиво прошептать:
– Не открывайте… Пожалуйста.
Алеша откинул одеяло, сел на кровати, схватил коробок с жуком и прижал к груди. Он слышал, как кто-то из родителей открывает дверь: клик-клик, щелкнул замок. От этого звука по спине к затылку поползли мурашки. Алеша, держа в руке коробок, поднялся с кровати. Он слушал, вслушивался: папа внизу с кем-то разговаривал. И кажется… спокойно так разговаривал, мирно. Если бы в дом явилось чудовище, то папа бы кричал, правда ведь? И мама бы кричала.
Эта мысль немного успокоила Алешу. Но ему все-таки хотелось знать, кого родители впустили в дом. Сосед зашел? Нет, нужно своими глазами увидеть, чтобы тот страх, что еще теплился, полностью исчез.
Алеша поднес коробок к губам и чуть слышно произнес:
– Зря ты боялся, Кузя.
Он пересек комнату, приоткрыл дверь и увидел внизу папу, маму и… большого, как медведь, дедушку. И, конечно же, никаких чудищ. Ни-ка-ких! Гость что-то говорил, но в какой-то момент заметил стоящего вверху лестницы Алешу, и смущенно улыбнулся.
– Ой, простите, пожалуйста, я, дурак эдакий, кажется, вашего сыночка разбудил.
– Ничего страшного, – махнул рукой папа. – Так где, вы сказали, ваша машина застряла?
– В километре отсюда, возле поворота. В телефоне, понимаете ли, батарейка разрядилась, а мне бы только сыну позвонить, чтобы он приехал и мою машину отбуксировал…
Алеша подумал, что у этого дедушки добрые глаза – ему бы бороду белую, шапку красную, и будет вылитый Дед Мороз.
Мама пошла за телефоном. Гость сказал папе:
– Ради бога, простите за беспокойство.
И тут случилось то, от чего Алеша оцепенел: в руке старика откуда-то взялся нож. Папа отпрянул, открыл рот и успел произнести удивленное «что»…
Лезвие вонзилось ему в живот, в грудь, опять в живот.
Старик бил и бил ножом.
Бил и бил.
Завизжала мама, но в приоткрытую входную дверь буквально влетели два маленьких страшных человечка – они сбили маму с ног. Один из них вонзил зубы ей в шею. Острые кривые зубы… А глаза у человечков сверкали, как начищенные серебряные монеты…
Алеша не мог пошевелиться. Не мог плакать. Он вообще ничего сейчас не мог. Лишь его ладонь, будто существуя сама по себе, сжалась в кулак – спичечный коробок смялся, внутри что-то хрустнуло. Алеша чувствовал, как по ногам текут теплые струи. Он не хотел все это видеть, но взгляд как цепью приковало к папе, который скреб скрюченными пальцами по полу, пытаясь оттащить свое окровавленное тело подальше от старика.
А потом цепь лопнула, взгляд заметался и остановился на маме – ужасные человечки навалились на нее, а она дергала ногами, дергала, дергала… и хрипела. И папа хрипел. Они мечтали дожить до ста десяти лет. Это много… это слишком много…
Они открыли дверь чудовищам!
Зачем они открыли дверь чудовищам?!
Зачем, зачем, зачем…
Все закружилось. Алеша кричал, или ему казалось, что кричал, ведь он не слышал собственного голоса. Зато слышал чавканье и хрипы. Хрипы и чавканье…
