Тот крестился, озираясь.
– Я не сошел с ума? Нет-нет, я не псих… Что-то здесь не так.
– Все не так!
Антон повернулся на месте и понял: они стояли на круглой площадке, от которой, собственно, и начиналась мерцающая дорога. Позади – темнота, впереди – путь в неизвестность. Хотя… там вдалеке что-то было. Деревья? Лес? Да, похоже на лес, над которым подобно северному сиянию переливались зеленые и желтые всполохи. Вот так гипноз! Он повторил, пытаясь себя успокоить:
– Это все ненастоящее, – но почти уже не верил своим словам.
Кузнечик нервно топтался на месте, зачем-то встряхивая руками, словно пытаясь смахнуть с ладоней несуществующую грязь.
– Я не сошел с ума! – выкрикнул он. Его губы быстро растянулись в странной улыбке, но тут же рот скривился, превратившись в оскал. – Это все ты! – подскочил к Антону и ткнул ему в грудь пальцем. – Что ты сделал, а? Наркоту в пиво подмешал? Давай колись! Это кислота, да?..
– Ничего я не делал! – взвизгнул Антон. – Нас кто-то поимел, загипнотизировал!
Кузнечик тряхнул головой, еще раз и еще, а потом несколько раз хлопнул себя ладонью по лбу.
– Что, на хрен, ты сделал?! – он зарычал и нанес молниеносный удар Антону в челюсть. Но на этом не успокоился – схватил его за волосы и, яростно хрипя, ударил кулаком в солнечное сплетение.
Хватая ртом воздух, Антон согнулся, выставил перед собой руку. Он не умел драться совершенно.
– Стой! Не надо, прошу! – выкрикнул, задыхаясь. – Клянусь, я здесь ни при чем!
Кузнечик смотрел на него исподлобья, сжимая и разжимая кулаки. Его лысая голова блестела от пота.
– Я ни при чем! – чуть не плача, повторил Антон и выплюнул сгусток крови вместе с зубом.
Кузнечик потер переносицу.
– Надо же так было подставиться, – сказал он уже более спокойно. – Гипноз? Нет, это не гипноз. Что-то другое. И что нам теперь делать?
Антон морщился, потирая ладонью челюсть.
– Можем здесь стоять. И ждать.
– Чего ждать?
– А я откуда знаю?! – вспылил Антон. – Может… может, вся эта хрень сама собой исчезнет, и мы снова окажемся в гостинице или еще где.
– Не исчезнет, – сказал с уверенностью Кузнечик. – Никакой это не гипноз. Ты как хочешь, а я здесь торчать не собираюсь. – Он расправил плечи, вышел с площадки и целеустремленно зашагал по мерцающей дороге.
Антон покачал головой, догнал его и пошел рядом. Стоять и ждать непонятно чего ему тоже не хотелось.
Вдруг он услышал за спиной тяжелый протяжный вздох, шея и затылок, казалось, покрылись изморосью. Холод пополз вниз по спине. Антон кожей чувствовал чье-то присутствие. Вспомнил: тот, кто выдавал себя за ангела, сказал: не оглядываться!
– Там кто-то есть. Сзади, – прошептал Кузнечик. Голос его дрожал.
А Антон не мог вымолвить и слова. Сейчас он был способен лишь передвигать ноги и думать о том, что за спиной движется нечто зловещее. Он ощущал морозное дыхание не только кожей, но и разумом – мысли, казалось, покрывались инеем, становились тяжелыми. Они падали куда-то, разбиваясь на тысячу льдинок. И бежать не получалось – ноги почти задеревенели. Каждый шаг как удар по натянутым нервам.
Так они и шли бок о бок с Кузнечиком, словно древние старики с больными суставами. Смотрели четко перед собой, опасаясь глядеть вправо и влево.
А потом тьма вокруг начала оживать. Раздался звук, какой издают киты в глубинах океана, но более мощный и тоскливый, после чего из темноты выплыл громадный, размером с железнодорожный состав, червь. Он был иссиня-черным, с головой, похожей на наконечник копья. Делая волнообразные движения, червь проплыл вдоль мерцающей тропы, ушел вверх и исчез. Но не прошло и пары секунд, как он появился снова, стремительно пронзая острой головой густую тьму.
– Это ад, – шептал Антон, делая очередной шаг. – Мы в аду. – Он даже не заметил, как опорожнил мочевой пузырь.
Кузнечик попытался перекреститься, но смог поднять трясущуюся руку лишь до уровня живота.
Лоснящаяся туша червя закручивалась кольцами вокруг тропы, создавая подобие громадного тоннеля.
Антон пытался ускорить шаг, ведь там впереди, возможно, ждало спасение, но ноги не слушались. Ледяное дыхание того, кто шел позади, обжигало спину, затылок, шею, проникало под кожу, в вены.
Кузнечик что-то бормотал, словно в бреду, и в этом невнятном бормотании проскакивали внятные слова: «…цыганка… она знала будущее… смотрела с жалостью…»
Кольца вокруг тропы становились все больше, шире, а потом они просто растворились во тьме. Червь исчез. Раздался глухой рев, от которого воздух задрожал. Над тропой промчался туманный поток. Во мраке начали появляться бледные лица – они будто выплывали из черных глубин. Сотни, тысячи человеческих голов на змеевидных неестественно тонких шеях. Лица с белыми, как мраморные шары, глазами. Ртами, ревущими точно Иерихонские трубы. Лица, искаженные мучительной болью. А за ними ворочались неясные силуэты, почти неразличимые в темноте.
Антон зажал уши ладонями. Он кричал. И Кузнечик кричал. Над тропой появилось что-то красное, похожее на огромную рану – оно пульсировало и росло. Раздался скрежет, «рана» взорвалась словно перезревший гнойник, слизистые ошметки падали на тропу, врезались в орущие головы.
Кузнечик поскользнулся на слизи и грохнулся на спину. Тонко завывая, поднялся на колени, пополз, вперив полный безумия взгляд в тропу перед собой. Он полз вправо, совершенно потеряв чувство ориентации. Задыхаясь от ужаса, Антон покосился на него и тут же отвел взгляд, у него даже мысли не возникло помочь товарищу по несчастью.
Лица корчились во тьме. В ревущих ртах метались черные, будто обугленные языки.
Кузнечик, уже ничего не соображая, подполз к краю тропы. Остановился, заскулил, опустив голову. В следующее мгновение из мрака выскочили черные блестящие нити – молниеносно они обвились вокруг Кузнечика, подняли его над краем тропы. Он визгливо кричал, как бешеный дергался и извивался, пытаясь вырваться из смертельных объятий. Нити натянулись, завибрировали точно струны и втянули Кузнечика во тьму.
Антон уже четко видел впереди лес, над которым слабо светился кислотно-желтый с зелеными мазками туман. Только бы хватило сил дойти! Только бы не упасть, как Кузнечик! Разум балансировал на грани сумасшествия. Идущее сзади нечто, казалось, вытягивало из тела нервы и рвало их безжалостно. Антон чувствовал это. А еще ему мерещилось, что из тьмы к нему тянутся бесплотные лапы со скрюченными пальцами. Во мраке не разглядеть, но они там. Он чувствовал. Чувствовал…
Лес уже недалеко. Теперь уже можно было разглядеть корявые ветви, паутиной сплетающиеся над тропой. Лес казался спокойным. Сквозь волны безумия высветилась слабая искорка надежды. Антон непроизвольно протянул руку в сторону деревьев, будто пытаясь схватить их все разом и приблизить. Он давился слезами и шагал, шагал.
