«Иди к началу всего, — сказал мальчик. — Вот к чему все приводит в конечном итоге».
— Ты — начало для Аримана? — Иобель обвела взглядом руины. — Этот город — начало? Вот почему я нашла тебя?
— Почти правильный вопрос. — Амон усмехнулся. — Нет, я — не начало всего, Иобель.
Ее голова резко дернулась. Он наблюдал за ней, не мигая.
— Да. Я знаю, кто ты такая, и знаю, что ты ищешь отца Тысячи Сынов.
Она смотрела на него, взвешивая варианты.
— Ты…
— Видел его? Нет.
— Тогда зачем ты здесь, кроме как ради утоления нужды в наставничестве?
Он рассмеялся, и звук грохотом прокатился по развалинам и барханам.
— Ты задавалась вопросом, зачем ищешь Магнуса? — Амон поймал ее взгляд и недобро ухмыльнулся. — Нет, я так не думаю.
— У меня свои причины.
— Свои? Или кого-то другого?
— Кто еще это может быть? — спросила Иобель.
— Ариман, — сказал он и шагнул к ней. — Это его мысленный пейзаж. Пусть это дальний закуток его разума, но он создан из его сознания и подсознания. В определенном смысле по его воле я говорю эти слова, а эти песчинки падают с моей руки, — Амон зачерпнул горсть песка и позволил ему высыпаться сквозь унизанные кольцами пальцы. — Мы — мечты, потерявшие свой путь, и наши мысли более нам не принадлежат.
Иобель вспомнила фигуру в красном плаще, сидевшую возле костра, пока Ариман ей объяснял, что она мертва. Он не видел фигуру и не слышал того, что она говорила Иобель.
«Он прав, — произнесла фигура. — Но ничто не является таковым, каковым кажется».
— Это царство более не принадлежит Ариману всецело, — сказала она, наблюдая за тем, как Амон обходит ее. — Варп слишком сильно затронул его, слишком много сложностей наслоилось друг на друга, слишком много структур было выстроено, чтобы удерживать его мощь. Он не хозяин себе и не хозяин мне. У тебя был выбор, как появиться. У меня — каким путем идти.
— Выбор? Выбор? Разве узники в темнице выбирают, в каких обносках им ходить? Вот кто мы такие. — Он воздел руки к небу и развел их в стороны, и Иобель поняла, что Амон не отбрасывает тени и что контуры его фигуры размываются, если смотреть в упор. — Я такой, каким ты нашла меня, потому что это все, что осталось. Я — Амон, но Амон, взращенный из оставшихся Аримановых воспоминаний. Фрагменты, соединенные в образ того, кто когда-то жил.
— Значит, ты мертв.
— Разве не все мы мертвы? — Амон скривил губы, и Иобель вздрогнула. — Но да, там, в реальности, Амона больше нет. После того как меня… развоплотили, Ариман выбросил половину воспоминаний обо мне на задворки своей сущности. — Он прервался и посмотрел на Иобель оценивающим взглядом. — Но я забыл, что ты и так знаешь это…
Иобель нахмурилась:
— Я видела тебя в воспоминаниях Аримана, когда ты был воином Тысячи Сынов, но не видела, как ты умер.
Его губы снова скривились.
— Он предпочел забыть этот момент. Вот почему я здесь. Изгой в его разуме, шип в его убежденности.
— Что он хотел забыть о тебе?
— Что когда-то я был человеком. Человеком, который бы состарился и умер, не стань воином Императора. Что я был учителем. Что я оказывался прав куда чаще, чем неправ. Что он убил меня, вместо того чтобы признать, что он ошибался.
— Тогда почему ты до сих пор существуешь?
— Могу спросить тебя о том же. Почему ты все еще существуешь, инквизитор?
— Я — искажение, от которого Ариман не может избавиться, — ответила она.
Амон пожал плечами, как будто признавая такую возможность, но намекая на то, что это маловероятно.
— Если это так, то не исключено, что я такой же. Не исключено, что я упорствую в идее, будто прав мог быть кто-то другой. Не исключено, что сомнение — это моя функция. — Он испустил протяжный вздох, и его лицо стало усталым и древним. — Наш час почти пробил. Спасибо, Иобель. Думаю, что если бы знал тебя при жизни, то нашел бы крайне интересной. — Небо чернело, солнце скрылось за горизонтом, не пересекая небосклон. — Задавай свой вопрос, инквизитор.
— Где все началось? — спросила она. — Для Аримана — где все это началось?
— Хороший вопрос.
— Ты знаешь ответ?
— Есть много вероятностей. Просперо… Планета Колдунов… обе могут быть началом, в зависимости от того, какое путешествие ты имеешь в виду.
Ответь мне! — отрезала она.
Ветер поднял песок.
— Чтобы узнать ответ, тебе нужно задать другой вопрос, — раздался затихающий голос. — Не почему началось путешествие, но кто начал его?
Иобель подняла глаза.
Солнечный свет коснулся кожи. Ночь исчезла. По пустыне перед ней мчался ветер. Она нахмурилась.
На землю упал небольшой темный предмет. Она нагнулась, прикрывая глаза от яркого света. Он выглядел как кусок дерева, размером с предплечье, наполовину погрузившийся в песок. Иобель потянулась к нему и осторожно вытащила. Дерево было черным, старым, края предмета растрескались. Поверхность была иссечена, но инквизитор разглядела птиц, спиралью поднимающихся к неровному кругу солнца. Она повертела предмет в руках, пытаясь вспомнить, не сталкивалась ли прежде с чем-то похожим. Кусок дерева казался знакомым, словно часть чего-то, что она уже видела, но не поняла.
Иобель выпрямилась и спрятала фрагмент в складки одеяния. Вокруг нее к горизонту миражей тянулась пустыня.
Перевертыш бежал. Скорлупа брони двигалась вместе с ним. Сразу за ним следовали другие чудовищные фигуры в рассеченных пополам черным и красным доспехах. Вокруг них судорожно мигал желтый свет. Впереди показались ряды пробивных капсул. Кабели и трубки, отсоединявшиеся от модулей капсул, исходили паром и искрились.
— Вражеские корабли входят в радиус огневого поражения, — раздался у него в ухе человеческий голос. Перевертыш узнал голос одного из лейтенантов коммодора Исхафа, его слова сочились напряжением и самоконтролем.
— Готовность ударной группы Инкарнида — двести тридцать секунд, — ответил по воксу Перевертыш; его рот в совершенстве воспроизвел голос Умиэля.
Космические десантники позади разбежались по своим местам. Поршни закрыли люки в бортах пробивных капсул. С ревом разматывающихся цепей опустились магнитные подъемники. Капсулы взмыли в воздух и вошли в ожидающие отверстия пусковых труб. Каждая из них представляла собой узкий бронированный конус размером с танк. Орудийные установки опоясывали диафрагменные люки на днищах. Вдоль бортов ждали сложенные клиновидные опоры. Если капсула достигнет корпуса корабля, эти ноги вгрызутся в броню, словно челюсти клеща, и орудийные установки пробьют брешь, через которую внутрь смогут спрыгнуть пассажиры.
Перевертыш достиг капсулы и шагнул в сумрак внутри. Почетная гвардия Умиэля последовала за ним. На каждого из них опустилась магнитная обвязка. Сумрак содрогнулся от металлического грохота, когда подъемник захватил капсулу и качнул в воздух. Вокруг нее с барабанным грохотом сомкнулась пусковая брешь. Подъемник отсоединился. Перевертыш осмотрел свою почетную гвардию, пробежавшись взглядом по оружию, закрепленному на бедренных пластинах брони, а также отметив текущие по дисплею шлема руны готовности. Как это бы сделал Умиэль.
