Олег заметил одну такую. И увидел свет, исходящий от ее улыбки. Девушка стояла за коттеджем и смотрела на него из-за угла. И можно догадаться, кто это.
На базе у озера всего шесть коттеджей по четыре номера в каждом, плюс директорский дом. Коттеджи как бы строили для передовиков производства, но отдыхало здесь, насколько понял Олег, заводское начальство. Неплохо устроились товарищи. Комбинат убыточный, долгов больше, чем воды в озере, а они отдыхают, ни в чем себе не отказывая.
Сейчас на комбинате новое начальство, а база отдана под гостиницу для специалистов, которые поднимают хозяйство — прокладывают транспортные магистрали, устанавливают и настраивают новое оборудование, работают над повышением производительности труда, совершенствуют схемы управления и сбыта. А Олег должен за всем этим следить. Как старший сын главного акционера. Потому и живет он здесь не абы где, а в директорском доме. Там все к его услугам, даже горничная персональная.
А горничная из местных. И зовут ее Люба. Девушка очень даже ничего собой — ясноглазая, белозубая, веселые ямочки на щеках. Пышная грудь, тонкая талия, нижний объем такой же аппетитный, как и верхний. Ножки стройные, но щиколотки широкие. Да и без этого видно, что Люба склонна к полноте. Впрочем, Олегу все равно. Он жениться на этой простушке не собирался. Жизнь длинная, а планы на Любу короткие. Лекарство от скуки, не более того.
Олег подплыл к мосткам, зацепился за край, подтянулся, демонстрируя мышечную силу. Люба смотрела на него, любовалась, а он рисовался перед ней. И сила у него есть, и мышечные кубики на животе в наличии. Был и размер в плавках, но после холодной воды он просто не мог выглядеть внушительно.
Олег взял полотенце, вытерся, направился к дому. И Люба шмыгнула за угол, как будто ее и не было.
Она сидела на скамейке у закрытой двери. И вид у нее был отстраненно-задумчивый. Как будто она и не знала, где хозяин дома и чем он занимается.
— Ой! Олег Александрович! — встрепенулась Люба, увидев его.
Вскочила, повернулась к нему, ярко улыбнулась. Зубы у нее идеальные от природы, стоматолог там не ковырялся. А сарафан сам по себе не рождается, его шить нужно. Хорошая материя, кройка со вкусом, шитье, но этого как раз и не было. Есть дыня с названием «Колхозница», так вот и сарафан из той же серии. Но дыни в нем смотрелись аппетитно.
— Чего сидим? — Олег насмешливо смотрел на нее, полотенцем вытирая затылок.
Рука поднята вверх, грудные мышцы в движении. Это должно возбудить Любу.
— Да вот, думала, что вы уже уехали.
По долгу своей службы Люба не должна была действовать Олегу на нервы, поэтому она приходила после того, как он уезжал на завод. Это сегодня он припозднился. Лишнего вчера себе на грудь позволил, спать лег после двенадцати, а сегодня с трудом разодрал глаза.
— И ключа у тебя нет?
— Есть! — Люба достала из кармана ключ.
— Ну, и чего сидим?
— Ну, солнце сегодня хорошее… — опустив голову, затаенно улыбнулась она.
— Открывай.
Люба кивнула, открыла дверь, посторонилась, пропуская Олега.
— Не открыла. — Он постучал по своей груди.
— Как не открыла?
— Дверь в мою душу. В прихожую к моему сердцу.
— В душу? — Люба захлопала глазами.
— В сердце к мужчине можно попасть через голову, через душу. И через желудок.
— Да, через желудок, я слышала… — закивала Люба.
Олег обнял девушку за талию, она дернулась, как будто вокруг нее змея обвилась. И дернулась в сторону от входа, но он подтолкнул ее к дверям. И заставил зайти в дом.
— Через желудок — это как через пожарный выход… Ты умеешь готовить?
На директорский дом не скупились. Кухня, совмещенная со столовой, каминный зал, три спальни, мебель из советских времен, но из внешнеторговых фондов.
Кухня в полном комлекте: гарнитур, мойка, электроплита, дорогая посуда. Сюда Олег и увлек Любу, заставив ее упереться задом в разделочный стол.
— Ну конечно!.. — с тревогой во взгляде улыбнулась она. — У меня такие вкусные голубцы получаются, даже тетя Тая так не может…
— А пожарным выходом пользоваться умеешь?
— Ну, если ключ от него есть…
— Пожарный выход всегда должен быть открыт. Шланг, брандспойт — все должно быть подключено… Брандспойтом пользоваться умеешь?
— Я же не пожарный! — Люба мотнула головой, большими глазами глядя на него.
— Мужчина загорается как спички. Если женщина не умеет его тушить, то какая она жена? — Олег пристально смотрел на нее.
— Я не жена!
— А надо уметь. Иначе мужчина будет гореть на чужой женщине. Пока не перекинется на другую…
— Я вас не понимаю.
— Настоящая жена должна сделать так, чтобы муж горел только на ней. Настоящая жена должна все знать и уметь…
— Что знать?
Олег хитро усмехнулся, повернулся к Любе спиной и на ходу бросил:
— Там в холодильнике что-то есть, приготовь мне что-нибудь.
— Хорошо.
— Но учти, абы что я не ем.
Люба приготовила «ленивые» вареники, подпекла в духовке бутерброды с ветчиной, получилось очень вкусно. И Олег ее похвалил. Но про пожарные выходы с брандспойтами больше не говорил. И рукам волю не давал. А Люба ждала. Уж очень хотелось ей поговорить с ним на тревожную тему, нужно же было показать, что она не такая…
Это у него на нее были короткие планы, а она собиралась въехать на нем в далекие перспективы. Олег не мог ее за это осуждать, но губозакаточная машинка без дела не останется. Но губы сначала нужно раскатать, и он уже занялся этим…
* * *
Цех в сарае, спирт в канистрах, вода в колодце. В поселке у Шляхова свой пункт приема стеклотары, так что с бутылками до последнего времени проблем не было. Пока пункт этот не сгорел.
Шляхов стоял на пепелище и чесал репу. Он даже не заметил, как Дорофей подошел к нему.
— Вагончик надо было покрасить.
Шляхов дернулся как ужаленный, едва услышав его.
— Тут дома нормальные, а у тебя вагончик не покрашен. В пейзаж не вписался. Такой вот натюрморт.
— Ты сжег?
— Никто ничего не докажет, — ухмыльнулся Дорофей.
— Ты!!! — Шляхов неосторожно ткнул в него пальцем, но попал на прием и взвыл от боли.
— Ты в кого пальцем тыкаешь, урод?.. Я в твою Люську по самое не балуй натыкаю!.. А потом в землю! И никто ничего не докажет, понял?..
— Понял, понял… — захныкал мужик.
— Ну, если понял, давай домой. И за сараем гляди, а то сгорит не ровен час.
