— Беречь патроны! — крикнул Тронг пулеметчику, давшему чрезмерно длинную очередь.
— Кажется, они опять атакуют, господин майор, — ответил тот и ткнул рукой в сторону леса.
Комбат выглянул в оконный проем, посмотрел в сторону опушки. Поверх густой травы и кустов то тут, то там появлялись головы боевиков. Некоторые из них поднимали над зарослями автоматы и постреливали в сторону позиций батальона. Другие не отвлекались на такие пустяки, старались быстрее преодолеть пустошь.
— Да их там сотни полторы! А у нас осталось человек шестьдесят, — простонал Тронг и с силой врезал кулаком по каменной кладке. — Эх, мне бы сейчас свежую роту из резерва!..
Тот человек, который командовал подразделением противника, действовал грамотно. Его бойцы рассредоточились по обширной пустоши и довольно быстро приближались к населенному пункту. При этом над зарослями показывались далеко не все боевики, а лишь малая часть их. Остальные продвигались скрытно. Об их присутствии можно было судить только по трепетному содроганию желто-зеленых ветвей и травы, выгоревшей на солнце.
Державин еще раз прислушался и не уловил шума вертушки.
Он хлопнул майора по плечу и заявил:
— Деку, пора выпустить наш стратегический запас. Иначе они подойдут вплотную.
— Ты прав, — сказал тот, обернулся к минометам и крикнул: — Гринзо!
— Да! — отозвался командир батареи.
— Приказываю открыть огонь!
— Есть, господин майор!..
Бронетранспортер высунулся слева, повел стволом пулемета и огрызнулся последними выстрелами. На пару секунд над позициями батальона повисла гнетущая тишина.
Вдруг позади полуразрушенного дома почти одновременно бахнули три громких выстрела. Первые мины по высокой траектории полетели в сторону боевиков, наступавших на позиции обескровленного батальона. До того как они упали на пустоши, хорошо натренированные расчеты успели произвести еще по два выстрела.
«Где же вертолет? — пригнув голову, спрашивал сам себя подполковник. — Гришин — человек слова. Значит, что-то не срослось у него с этим».
— Где же твой вертолет? — повторяя мысли русского советника, вслух проговорил комбат.
Державин старался уловить хоть какие-то звуки помимо редкой стрельбы. Увы, знакомого гула двигателей и редуктора по-прежнему не было слышно.
Глава 4
С возвращением на базу машины с экипажем Доглина полеты закончились. Во-первых, на санитарные задания «восьмерки» ходили только днем, а на сегодня почти не оставалось светлого времени. Во-вторых, каждый экипаж уже налетал более четырех часов. В-третьих, одной из машин требовался серьезный ремонт.
Заполнив документацию, летный состав потянулся к жилым модулям. Пора было постоять под прохладным душем, подкрепиться и отдохнуть.
Вездесущий Миша Гусенко поднялся в скворечник КДП и спросил:
— Дмитрий Георгиевич, я слышал, вы в город собираетесь, да?
— Есть такое дело. С утра автобус у командира базы выпросил.
— Водочки с закуской прикупите?
— Хотите отметить удачное завершение полета? — с улыбкой осведомился пожилой майор.
— А как же! И вы подходите.
— Чего ж не подойти — подойду. Сколько взять-то?..
В городке, расположенном рядом с базой, свободно продавалась «Столичная», причем не левая, а хорошего качества, настоящая, с московского завода «Кристалл». Стоила она в переводе на валюту чуть больше трех баксов.
— Два экипажа, техники, вы… — закатив глаза к потолку, подсчитывал Михаил. — Ладно! — Он махнул рукой. — Берите бутылок десять. Надеюсь, этого на всех хватит.
— До завтра придете в норму? — на всякий случай спросил майор.
— Куда ж мы денемся.
— Ладно. Понял. Десять.
Капитан отдал Дмитрию Георгиевичу тонкую пачку местных купюр и напомнил:
— Да, и если не трудно, прихватите килограмма четыре козьего мяса.
Майор Степко слыл человеком мягким и понимающим. Не просто же так он сам двадцать пять лет подряд бороздил небо.
— А чего ж не прихватить? — прогудел он. — Под такое количество водочки не грех и хорошей закуски соорудить.
Спустя несколько минут он вместе с тремя бойцами охраны загрузился в старенький автобус и отбыл в город, до которого при желании можно было и пешком дойти.
Миша отправился в модуль.
В те дни, когда вертолетчики устраивали посиделки с алкоголем, прием пищи в столовой исключался. Ужин с закуской они готовили сами из того запаса продуктов, который держали именно для таких вот торжественных случаев.
Санитарное задание экипаж капитана Доглина выполнил без всяких приключений и особых накладок. «Восьмерка» долетела до базы на максимальной скорости, по спрямленному маршруту. Она тут же плюхнулась на площадку, возле которой ее уже поджидала машина с большими красными крестами на бортах. Носилки с молодой роженицей тотчас же были перегружены туда, Власта уселась рядом с ней, и машина умчалась в направлении госпиталя.
— Кажется, это все на сегодня, — проворчал прапорщик Нудин, тут же вышел из пилотской кабины в грузовую и бросил ветошь на окровавленный пол.
— Да, все, — подтвердил командир. — Светлого времени осталось мало. Больше мы нынче никуда не полетим.
— Наши мужики, наверное, уже в модуле, — сказал Рыбин и кивнул на вертолет экипажа Карбанова, стоявший рядом.
Доглин спрыгнул с последней ступеньки трапа и заявил:
— А чего им тут делать? Движком они завтра займутся, а сейчас отдыхают. Или ужин готовят.
— Тогда и я завтра приборкой займусь, — со вздохом проговорил бортовой техник. — Неохота сегодня с кровью возиться.
— Пошли до дому. Нам тоже пора перевести дух.
Ужин удался на славу. Помимо водки и парного козьего мяса Дмитрий Георгиевич привез из города свежих овощей и фруктов. Миша с Равилем расстарались, приготовили отличное жаркое и пару весьма затейливых салатов.
Едва вертолетчики подняли тост за удачное завершение трудного летного дня, как в модуль вошел главный врач госпиталя Леонид Олегович Золотухин.
— Празднуете? — Он вполне добродушно улыбнулся. — Наслышан о ваших подвигах. Вот, пришел поблагодарить вас, ребята, за хорошую работу. — С этими словами доктор поставил на стол бутылку дорогого коньяка, привезенную, по-видимому, из России для какого-нибудь особого случая.
Модуль тут же наполнился громкими радостными возгласами всего летно-технического состава. Организаторы застолья усадили Золотухина на почетное место в центре стола, налили ему традиционную штрафную.
Леонид Олегович был довольно стройным мужчиной лет под пятьдесят, с клиновидной бородкой и седеющими висками, с умным, насмешливым, но сильно некрасивым лицом. Он умел легко поддержать беседу и всякий раз становился центром внимания. Доктор приятным ленивым голосом будто невзначай ронял такие остроты, от которых смеялись все.
