Так что когда Большой человек заскочил однажды на Марс и увидел, как Зоя каталась на стометровых волнах у Полярного полуострова, он полюбил ее с первого взгляда. Она была как раз женщиной его типа!
Зоя оказалась сговорчивой. Ей нравились большие люди, а Большой человек был большим человеком. Они стали гулять по всему Марсу, и Большой человек ступал осторожно, по своим старым следам, чтобы снова не нанести урон, и стараясь не запутаться в чем-либо. Но это было слишком трудно. Они порезвились на тропе каньона Ио, и это из-за него там обрушились все те скалы десять лет назад. Он поплавал с Зоей в море и, несмотря на то, что заходил только по колено, затопил полуостров у Перешейка Буна. Он полетал с ней в струйных течениях, и от его тени наступил первый год без лета. Но они ничего этого не замечали – им было слишком хорошо вместе.
Они даже пытались заниматься сексом. Зоя забиралась Большому человеку в уши и ласкала его, а потом он усаживал ее себе на ладонь и стонал, как Кинг-Конг с Фэй Рэй
[56], типа:
– Ну же, детка, давай займемся любовью, ты и я.
А она лишь смеялась, указывала на его эрекцию и отвечала:
– Прости, Большой человек, я бы хотела, но ты мне не подходишь. Мне пришлось бы целый день только взбираться на эту твердую башню, и это было бы так же сложно, как влезть на Гору посуды в раковине или на Старика острова Хой
[57].
И чтобы показать ему, что она пыталась, она немного взбиралась на него и массировала там, докуда могла дотянуться. Но Большому человеку это было все равно как если бы его щипнул муравей.
– Очень жаль, – говорила она и отправлялась плавать. – Это все, что в моих силах.
– Но я хочу, – стонал Большой человек, – я должен, я нуждаюсь…
Обычные слова для всех парней и девушек. Но в этот раз ничего нельзя было поделать.
– Прости, – отвечала Зоя. – Ничего не поделаешь. Если бы ты только был поменьше…
Но потом как-то раз, немного смущенная и сама огорченная бессилием, она сказала:
– Слушай, тут дело в желании. Если бы ты был поменьше, все бы получилось! Я бы могла резвиться на тебе хоть всю ночь. Может, тебе стоит подумать, как бы сделать себе член поменьше?
– Что? – вскричал Большой человек. – Что ты имеешь в виду?
– Ну поменьше. Вставить трансплантат, например. Этот отрезать, а на его место поставить маленький.
– Маленький? Отрезать?
– Другого выхода нет, здоровяк. Только так у нас что-то получится.
– Что? Что?
– Трансплантат! Трансплантат! Можно же достать любые органы, какие тебе нужны. В больницах, понимаешь?
– Ни за что! – заявил Большой человек. – Уж хотя бы потому – а у меня есть еще много этих «потому», – что органы для пересадки берут у покойников.
– Ты можешь вырастить свой же, только малого размера. Сейчас и такое умеют делать.
– О, прошу тебя, – взмолился Большой человек. – Мне не по себе даже от разговоров об этом.
– Я же в этом не виновата, – ответила Зоя. – Где есть желание, найдется и выход.
И с этими словами она улетела.
Ну, дальше сами понимаете. Жизнь перестала казаться забавой, и Большой человек в конце концов отчаялся. Отчаялся настолько, что начал тайком выведывать, что ему делать, – ходил в клинику и рассказывал врачам хитрую историю о своем друге, у которого была очень маленькая невеста. Он выяснил, что новейшая биотехнология морской звезды, как ее называли, в самом деле подходила для описанной им задачи. Ему могли удалить интимную часть тела хирургическим методом и заменить выращенной из его же клеток. «Клеток из самой чувствительной области», – заверил его один из врачей. Врачи знали, насколько надо уменьшить, чтобы это устроило Зою.
Большой человек лишился покоя. Он очутился перед дилеммой.
– Это ужасно! – воскликнул он. – Какая глупость! Не буду я этого делать. Забуду ее, и все.
Он вышел из клиники косметической урологии и уже не возвращался.
Но дело в том, что Большой человек был влюблен, а любовь Большого человека – это большая любовь. Любовь – большое дело, и очень упертое. А жизнь без любви – грустная штука. И жизнь без Зои была неимоверно тускла.
В общем, однажды Большой человек так и сказал:
– Ладно, ладно, ладно.
И потащился обратно в клинику, чтобы у него взяли несколько клеток из самой чувствительной области. Было очень больно.
Затем он вышел в облако Оорта, чтобы побыть наедине с собой. Мы оставим этот эпизод за занавесом и скажем лишь, что когда он вернулся, то выглядел усталым и тревожным, но заявил, что готов. Зоя держала его за руку, пока в него вливали несколько литров анестетика и делали операцию. А когда он пришел в себя, интимная часть тела у него была уже на сколько нужно меньше, чем прежде.
– Какая глупость, – промолвил он.
В знак уважения к его мужеству Зоя превратила его старый орган в камень и доставила по воздуху на Геллеспонт, где поставила рядом с известной Горой посуды в раковине. С тех пор он стал популярным среди альпинистов, которые, как вы знаете, проложили по нему несколько разных маршрутов.
Когда швы затянулись и Большой человек стал полностью здоров, а тогда была середина лета, Зоя взяла его в залив Хриса, привела на свой самый любимый пляж – прибрежную полосу в бухте, куда никто никогда не захаживал.
– Теперь ты будешь меня любить? – спросил ее Большой человек.
– Буду, – ответила Зоя.
Здесь мы вновь повесим занавес и оставим их наедине. Достаточно только сказать, что, когда они вернулись на юг, Большой человек впервые ступал легко, паря в воздухе в десяти метрах над поверхностью. Он и не знал, что бывает так хорошо.
Позже Зоя бросила его, разбив ему сердце, и ему, увы, пришлось с этим смириться, равно как и с тем, что его орган теперь был просто маленькой забавной штучкой, свисающей между ног. Это было несколько странно, но не так уж плохо. Это означало, что если ему встретятся другие женщины из обычных людей, которые ему понравятся, то у него уже будет кое-что для того, чтобы строить с ними приятные отношения. А время от времени ему попадалась и Зоя, и, бывало, они возобновляли свою старую связь – причем с немалой страстью. Так что, подводя итог, оценивая все, что было, он рассудил, что оно того стоило. Да и марсианские альпинисты довольны его решением и по-ныне.
XVIII. Довод в пользу внедрения безопасных технологий терраформирования
После бурь на Жемчужной земле в реке Оксия остается много ила, и ее мутная вода просачивается сквозь отмели в устье реки и окрашивает залив Хриса в красный цвет, который тянется еще на три-четыре километра к архипелагу на горизонте. Когда поток отступает и ил оседает на дно, канал реки почти всегда оказывается не таким, как прежде. Устье может сместиться хоть на другой конец пляжа. Тогда старый канал заносит илом, а его затопленные берега продолжают служить волнорезами, пока волны совсем их не выровняют. И все идет заново – неделя за неделей, буря за бурей. Остаются только участвующие элементы – солнце, море, небо, торчащие из воды скалы, каньон между ними, лагуна на пляже, дюны и речная вода, вытекающая в море, минуя любые препятствия. Все это есть всегда.
