– Ну, что я вам говорил, – сказал Питер, чувствуя, что начинает злиться.
– А-а, должники… – Рафтер усмехнулся. – Может, обойдетесь без обувки?
– Положено, значит, отдай – нам чужого не надо, – сказал Крафт.
– Выбирайте. – Рафтер столкнул ногой с телеги несколько пар, его бандиты засмеялись.
– Это носить нельзя, их крысы погрызли, – возразил Густав, просовывая в огромную дыру два пальца.
– Другого не получите, мне приказано дать по паре – берите и уходите, к тому же вы мои должники.
Питер стал закипать, он считал, что здесь нельзя устанавливать те порядки, какие были в бараке, однако, заметив его состояние, Спирос вышел вперед.
– Ваша милость, мы понимаем, что должны вам, но и без башмаков никак уйти не можем. Может быть, вы увеличите наш долг, а мы отдадим с первых же трофеев?
– Это с каких трофеев? Ты думаешь, я за тобой до моря маршем пойду? Нет, приятель, эта дорожка для дурачков, те, кто поумнее, и здесь найдут чем заняться.
– Ваша милость, трофеи мы добудем уже в лагере.
– Откуда добудете, ты чего мне мозги полощешь, щенок?
– Ваша милость, – не терял терпения Спирос, – народу здесь все больше, что-то да появится, если не у казенных людей, так у господ офицеров…
Возникла пауза, похоже, Рафтер начинал ему верить.
– Ладно, Зиг, дай им хорошие башмаки, но смотрите у меня, чтобы через…
– Через неделю, ваша милость, – с поклоном пообещал Спирос.
– Ладно, неделю я подожду.
Башмаки померили, они оказались впору. Когда обутые возвращались к оставленной работе, Густав спросил:
– А чем же мы будем долг отдавать, а? Зачем ты наобещал ему, разве не знаешь, как они бьют?
– У нас есть неделя, – ответил Спирос. – За это время может многое измениться.
– И все же тебе не нужно было говорить за всех.
– Ты можешь вернуться и поменять башмаки на дырявые, – предложил Крафт.
– Ну, я не об этом.
– Тогда заткнись.
38
На третий день пребывания в лагере невольники продолжали его обустраивать и постоянно разгружали привезенные дрова, жерди, огромные котлы, а еще мешки с крупой, большие кувшины с маслом и огромные глыбы засахарившихся фиников. Все это богатство складывалось в простеганный шатер, которым теперь заведовал Рафтер.
– Давай-давай, заноси туда! Куда? Куда, я тебя спрашиваю, скотина, ты это понес? Снизу поддерживай, овца кривоногая! – то и дело слышались его окрики. Поскольку имущество и продукты следовало учитывать, а сам он и его подручные в грамоте были не сильны, за них это делал один из невольников.
К обеду прибыли две сотни доходяг – измученных дорогой казенных людей. Многих везли на телегах, остальные едва передвигали ноги. По сравнению с уже отъевшейся за три дня первой партией эти выглядели плохо и никак не могли напиться – выяснилось, что половину пути они шли без воды.
Когда же в обед им дали наваристую баланду, да еще с куском лепешки, у бедняг были такие глаза, будто им предложили императорский трон. Тех, которые не могли ходить, пытались лечить, но к утру многие умерли. Питеру со Спиросом пришлось рыть двенадцать новых могил.
Вместе с пополнением из доходяг прибыли дополнительные силы для охраны. Рота солдат из вольнонаемных и полторы сотни легкой кавалерии. Для них у подножия горы был разбит отдельный лагерь, все работы в нем они делали сами, без привлечения казенных людей.
На холме трудились допоздна, ужинали кашей, приготовленной на лагерных очагах, а наутро отдохнувших новичков уже отправили на работу.
Невольников из первой партии построил гарнизонный сержант и объявил, что отныне они называются Первой ротой и прямо сегодня, после завтрака, их станут обучать военному делу.
После завтрака пришли Гудьир и еще какой-то сержант, оба одеты по форме, с бронзовыми куницами на кожаных панцирях. Гудьир в военной форме выглядел нелепо, и хотя побрился, красная физиономия пьяницы его выдавала. Вместе с тем вел он себя прилично, как будто видел своих бывших подопечных впервые, и не произносил никаких ругательств страшнее «тупых овец» и «верблюдов облезлых».
Сержанты отвели Первую роту к хранилищам, чтобы раздать учебное вооружение. Питеру досталась здоровенная тяжелая жердь, Густаву тоже. Спиросу и Крафту повезло больше, им выдали палки покороче, а некоторым вместо палок вручили деревянные щиты, высокие и грубо сколоченные, больше похожие на калитки. Выглядело учебное вооружение изрядно побитым, с множеством царапин и вмятин, а на одном из щитов обнаружилось огромное кровавое пятно.
– Это что же, несчастный случай? – спросил Питер у Крафта, который имел кое-какой опыт солдатской жизни.
– Может, и несчастный, а может, наказание в назидание другим.
– Это как?
– А вот поучил сержант рекрутов, а господину офицеру их подготовка не понравилась. Он построил их в боевой порядок и атаковал с мечом в руке. Тому, кто оказался самым неподготовленным, снесли башку.
У Густава, услышавшего это, лицо сделалось серым.
– Это как же – просто убили, и все?
– А ты что, разве не от доброго Гудьира сюда прибыл? – усмехнулся Спирос.
– Гудьир – он изверг последний, а здесь – офицеры.
– Ну-ка, построились! Построились, сволочи, перед господами офицерами! – заорал не ко времени помянутый Гудьир.
Кое-как удерживая длинные палки в вертикальном положении, невольники выстроились в одну шеренгу. Перед ними пробежал второй сержант, Уэйт, тыкая рекрутов плеткой и пытаясь придать им вид настоящей роты.
Подняв пыль, возле невольников остановили лошадей двое всадников – лейтенант и капитан. Лейтенант выглядел моложаво и как-то несерьезно, в новеньком мундире и с дорогой перевязью поверх кирасы, зато капитан производил впечатление настоящего ветерана, мундир и ремни были потерты, а меч в ножнах смотрелся неотделимой частью самого офицера.
«О, небеса!» – мысленно воскликнул Питер: он узнал капитана, который был заодно с дорожными разбойниками.
39
Поднимаясь на гору Тонзур, фон Крисп повстречал лейтенанта Горна. Они были немного знакомы, как-то капитан выиграл у неопытного лейтенанта пять золотых, однако дружбу с ним не водил: Горн был сыном богатых родителей и пошел служить ради острых ощущений.
– Рад вас видеть здесь, капитан! – Лейтенант отсалютовал фон Криспу шляпой, тот в ответ лишь дотронулся до полей собственной.
– Неужели вас направили на эту несносную гору, лейтенант?
– Представьте, под ваше командование. – Лейтенант Горн счастливо улыбался, он искал дружбы таких лихих рубак, как фон Крисп. – Направлен к вам распоряжением генерал-графа Штейнбера.
