Строго приказав слуге разбудить его с первыми петухами, фон Крисп решил выпить один бокал хереса, однако увлекся. В последние дни в голове стоял какой-то туман и хотелось разогнать его хмельным. Поначалу как будто получилось, но потом стало хуже. В результате утром слуге пришлось так сильно его трясти, что фон Крисп свалился с кровати на пол.
Открыв наконец глаза, он спросил:
– Что ты делаешь, дурак?
– Бужу, ваше благородие!
– А вот я тебе морду набью.
– Лучше так, вчера вы меня пообещали убить, если не подниму вас сегодня с первыми петухами.
– Правда? – Капитан попытался наморщить лоб, но от этого заболели виски. – А куда я собирался?
– В Лонгрен, ваше благородие.
– Да? А что я вчера пил?
– Херес, ваше благородие.
– И много?
– Две бутылки.
Капитан вздохнул. Херес у него был забористый, а бутылки полуторные, так что всякое могло случиться.
– Помоги мне подняться.
– Извольте, ваше благородие.
Слуга поставил на стол фитильную лампу, подхватил хозяина под мышки и привел в вертикальное положение, а когда отошел, фон Крисп покачнулся, однако к тазу для умывания подошел сам.
– Ну, где ты? Лей давай.
– Лью, ваше благородие, лью.
После умывания, промокнув лицо и шею полотенцем, капитан стал что-то припоминать. Ах да, сегодня на гору ехать было не нужно – он попросил лейтенанта заменить его. На три дня.
«Зачем мне три дня?»
Опустившись на табуретку у стола, фон Крисп страдальчески уставился на слугу.
– Ну, где?
– Вот. – Тот шагнул вперед и поставил перед хозяином бокал с дымящимся напитком. Это было нагретое виноградное вино с медом, перцем и изрядным количеством кислых ягод. Страдальчески морщась, капитан выпил содержимое бокала в несколько глотков, потом посидел пару минут с закрытыми глазами, а когда открыл их, увидел мир в совершенно ином свете.
– Давай завтрак!
– Несу, ваше благородие!
Перед капитаном появилась тарелка с яичницей из шести яиц с подрумяненными ломтиками ветчины. Он с аппетитом начал есть, тем временем слуга раскладывал на кровати мундир и в последний раз оглядывал начищенные ботфорты. Дунул на перо в шляпе и поровнее положил меч.
– А булочка с джемом будет или белый хлеб?
– Будет, ваше благородие. – Слуга поспешил на кухню и вернулся с булками, джемом и большой чашкой крепкого чая.
– М-м, она свежая? – удивился капитан.
– Так точно, ваше благородие, только из печи. Пока вы спали, я сбегал через улицу к булочнику.
– Когда же он успевает их напечь, он что – совсем спать не ложится?
– Он рано встает, ваше благородие, такое у него ремесло.
– М-да, – покачал головой фон Крисп, жуя булочку с джемом. – Я бы никогда не смог стать булочником…
Отличный завтрак хорошо подействовал на голову, капитан полностью вспомнил, зачем ему надо в Лонгрен.
– Давай одеваться!
– Все уже готово.
– А сумка?
– И сумка тоже, чтобы мундир не помялся, я вставил в него «косточки».
– Хорошо, – кивнул фон Крисп. Второй мундир, капитана Лонгренского гвардейского полка, требовался для обмана стоявших на дорогах солдат. В гвардейском мундире к капитану было больше доверия, чем в пехотном, да и подозрение удается отвести, в том случае, если все откроется и командование затеет расследование.
Одевшись и затянув ремни, капитан почувствовал себя готовым совершить задуманное. Перед выходом он еще раз заглянул в дорожную суму – там, под гвардейским мундиром, лежал завернутый в чистую тряпицу свиток с тайным колдовским порошком. Убедившись, что он на месте, капитан взял у слуги перчатки и вышел из дому.
На улице была предрассветная синь, запряженный конь тряс головой и бил копытом по створке ворот, просясь на дорогу.
– Сейчас поедем, не торопись.
Приняв у слуги сумку, капитан приторочил ее к седлу и забрался на коня.
– Когда ждать, ваше благородие? – спросил слуга, открывая ворота.
– А тебе какое дело? Жди каждый день, чтобы не загулял…
– Дык где ж мне гулять?
– Жди дня через три, – ответил капитан, выезжая на улицу, дал коню шпоры и понесся по дороге.
44
Когда солнце только притронулось к горизонту, фон Крисп уже подъезжал к городу, в низинах еще клубился туман, а в кустах вдоль дороги сонно вздрагивали птицы.
У границы города, на полупустой заставе, спал, опершись на алебарду, часовой. Заслышав стук копыт, он приоткрыл один глаз, но поняв, что это офицер, продолжил сон, даже не подумав отсалютовать.
– Хороши охранники, – пробурчал капитан, проезжая мимо.
В городе от дома к дому уже ходили молочницы, громыхали на своих арбах вечно грязные угольщики. Они стучались в ворота и ждали появления слуг с помятыми лицами, те забирали мешки с углем, вязанки лучин и, расплатившись, торопливо закрывали двери, чтобы поспать еще немного.
Проехав через ремесленный квартал, капитан остановился возле невзрачного домика за высокой каменной стеной. Спешившись и накинув узду на коновязь, он взялся за бронзовое кольцо и трижды стукнул в ворота. Почти сразу во дворе послышались торопливые шаги, и через приоткрывшиеся на дюйм ворота на капитана глянул чей-то глаз. Узнав гостя, ворота открыли шире. Фон Крисп оглянулся на улицу и вошел во двор.
– Пожалста в дом, ваша благородия, пожалста к дивану, пожалста… – затараторил низенький круглый человечек в красных шароварах и жилетке на голое тело. Из приоткрытой двери темного жилища несло пьяным дымом. Как-то раз капитан воспользовался приглашением и посидел у дивана, втягивая этот дым, но после чудесным образом потерял где-то три дня жизни – никаких воспоминаний о них не осталось.
– В дом не пойду, не люблю я вашего дивана, херес лучше. Ты, главное, скажи – дело надо делать?
– Ой нада, пожалста, ваша благородия, уй как нада!
– Ты разборчиво говори. Теллир был?
– Ой был, большой эрмай был, говорил, дорогу нада, пожалста.
– Какую дорогу? Или забыл, дурь дымовая?
– Зачем забыл? Пожалста, помню – дорога на Крей называется.
– На Крей? – Капитан сдвинул шляпу на затылок. – Это значит, пять постов и тридцать миль только в одну сторону. Придется коня менять. Ну ладно, я поеду прямо сейчас, так и передай.
– Передам, пожалста, – закивал связной Теллира, глядя куда-то мимо гостя.
