– Как прикажете, ваше благородие.
Слуга подошел к ушибленным кочевникам и добил короткими, расчетливыми ударами.
«Не все он рассказал о себе», – подумалось фон Криспу. Впрочем, такой слуга ему и был нужен.
Покончив с наездниками, Корнелий ухитрился приманить их встревоженных лошадей.
– Что с ними делать, ваше благородие? – спросил он, собрав поводья в кулак.
– Кони заметные, если будут бегать – плохо.
– Плохо, – кивнул слуга, – они к своим убегут.
– А своих там две сотни, а в степях – не дна тысяча. Нет, Корнелий, решай с ними здесь – ты ведь у нас скотокрад. – И, заметив, как насупился слуга, поправился: – Бывший, разумеется, бывший.
Слуга ушел с лошадьми в рощу. Капитан все ждал шума, ржания, однако было тихо. Корнелий появился один, без топора, взялся за руки двоих карсаматов и потащил в чащу.
«Здоров, ворюга», – отметил про себя капитан.
Перетаскав убитых, слуга вернулся с топором, очищенным листьями, однако топорище было замазано кровью.
– Как запахнет, все равно найдут, – сказал капитан.
– Не запахнет, ваше благородие! – отозвался Корнелий, быстро поправляя щепочкой следы на дороге и затирая сковырнутую копытами землю. – Здесь крыс много пустынных, они всегда голодные, сотни хватит, чтобы лошадь сожрать.
– Где же там крысам-то жить, я ни разу не видел.
– В старом арыке полно нор.
– А откуда в роще арыки?
– Так раньше на месте рощ богатые дома стояли, с садами, потому и деревья выросли. Так что дня за три все растащат.
– Трех лошадей и трех человек?
– О, ваше благородие, видели бы вы, как эти разбойники туши разделывают, в полдня уже ребра гложут, а те, что опоздали, косточки подчищают.
– Хорошо бы. Ну ладно, выводи своего мула – у нас еще не все подчищено.
Слуга бросил щепку и побежал в кусты за мулом, а капитан полюбовался его работой – следов на дороге действительно не было, пыль да и только.
57
Через пять минут они уже ехали в сторону мельницы – капитан на рослом мардиганце, а слуга – на ушастом понуром муле.
– Тут где-то должен быть мужик!
– Мужик, ваше благородие?
– Да, на телеге. Не советовал бы я ему соваться за камнем.
Однако, когда они выехали из-за поворота, телега пылила далеко впереди. Капитан перевел дух – убивать глупого возницу ему не хотелось.
– Вон как его пришпилило! – поразился Корнелий, когда они приехали во двор у заброшенных мельниц. – Это кто ж его так?
Слуга слез с мула, подошел к нанизанному на арбалетный болт Теллиру и, сняв тело, уложил возле стены, затем топором расшатал и выдернул из дубовых ворот болты.
– Знатная стрельба, – сказал Корнелий и посмотрел на то самое окно, откуда стрелял незадачливый Ханс. – Богатая одежка и кошелек тяжелый. Может, срезать, ваше благородие?
– Не нужно, он дал мне достаточно денег. Кстати, ты заслужил свой золотой – когда вернемся, получишь на руки.
– Премного благодарствую, ваше благородие, я таких денег прежде и в руках не держал.
– Давай скорее, нужно здесь все прибрать! – подогнал слугу капитан, спешиваясь и поглядывая по сторонам.
– Сей момент все приберем, ваше благородие! – Подхватив за шиворот двух зашибленных капитаном карсаматов, Корнелий поволок их к пролому в разобранной стене – за ней начиналась роща. Когда вернулся, подал капитану вынутый из тела карсамата кинжал.
– Возьмите, ваше благородие, я его травкой почистил.
– Спасибо, братец.
– И как вы с ними сладили, ваше благородие? – спросил Корнелий, поглядывая на сгорбленный, оттого казавшийся сломанным пополам труп эртадонта. Не дождавшись ответа, подошел ближе и ткнул чудовище башмаком: – Ишь ты, закаменел уже. У них всегда так…
– Я об эту тварь меч испортил – совсем почернел.
Фон Крисп вытянул руку с мечом, чтобы показать пострадавший клинок.
– Это дело поправимо, ваше благородие, кровь нечистой твари росой смывается – рано утром встану и почищу.
– Хорошо бы, этот меч со мной через две кампании прошел.
Корнелий подхватил Теллира и поволок к пролому – предводитель карсаматов был куда тяжелее своих воинов, под вышитым камзолом он носил короткую кольчугу, однако от хорошего арбалета она защитить не смогла.
Капитан пошел за телом бывшего компаньона и врага, словно провожая его в последний путь.
Когда Корнелий приволок тело к двум другим, то спугнул с десяток худых коричневых крыс.
– Ну, что я вам говорил, ваше благородие! – обрадовался слуга. – В момент разделают, а если разойдутся, то и кости поточат!
Капитан криво улыбнулся.
– Там его лошадь…
– Я видел, ваше благородие. – Слуга вздохнул, отряхиваясь. – Славная лошадка.
Они вернулись во двор и остановились, любуясь грациозным, словно выточенным из благородного камня животным.
– Отродясь не видывал ничего подобного, – покачал головой Корнелий.
– Это ургыз, царская порода, другого такого же я видел у генерал-графа Роттердама, когда тот приезжал из императорского штаба с проверкой.
– И сколько же стоит такой, ваше благородие?
– Пять сотен золотом.
– Пять со-тен?! – Глаза Корнелия расширились, и он сокрушенно покачал головой. – А нельзя его как-нибудь продать, ваше благородие? За пять сотен, понятное дело, не продадим, дело-то по-тихому провести нужно, но за полторы сотни я вам ручаюсь…
– Эх, Корнелий, Корнелий, а еще старый вор! Мы еще денежки не успеем пересчитать, а нам уже горло перережут. Этот конь единственный такой в округе.
– Простите, ваше благородие, позарился.
– Я понял. Давай уводи коняжку, да поторопись, мы здесь и так слишком долго.
– Эх, такие деньги крысам скормим, – вздохнул слуга и поспешил к золотому конику. Отвязал его от столба и повел за ограду, тот шел не противясь.
Когда Корнелий вернулся, настал черед эртадонта. Слуга достал заготовленный кусок веревки, захлестнул одну из лап и, с трудом сдвинув, словно пригоревшее к земле тело чудовища, потащил его вокруг сарая к заброшенному сухому колодцу. Один край колодца был разрушен, и это упростило Корнелию задачу: несколько рывков, и окаменевшая туша рухнула в бездонную яму, грохнув о дно далеко внизу и наполнив черноту колодца серой едкой пылью.
– А его крысы жрать будут?
– Нет, ваше благородие, не будут. Он скоро совсем в камень превратится.
