Не обошлось без ссадин, кому-то разбили голову, конопатому Витасу расквасили нос, однако никто не жаловался: с капитаном снова было интересно.
64
На другой день капитан приехал в лагерь в скверном настроении, он старался не подавать виду и даже улыбался лейтенанту, однако выходило плохо.
Накануне вечером Корнелий принес с рынка слухи – в Лонгрене убили двоих солдат арбалетного полка. Убивали долго, мучили изощренно. Капитан этому сразу поверил – все сходилось, карсаматы нашли труп Ханса, двинулись по следу в арбалетный полк, потрясли двух солдат, и вот он, капитан фон Крисп, кушайте его с соусом.
«Дурак!» – в который раз обругал себя капитан, сетуя на заумность принятого решения, ведь спрячь они останки Ханса, и, возможно, все бы обошлось. Но что толку теперь горевать, остается лишь надеяться на скорую отправку на театр военных действий.
Капитан прохаживался вдоль строя Первой роты и думал о своем: «На кого бы перевести обвинение, да чтобы сработало получше, ведь для этих зверей главное – новая жертва, новая цель преследования».
Череда загорелых лиц вызывала воспоминания: обоз на лесной дороге, нервно прядающий ушами мардиганец, неподалеку бегает эртадонт, и это беспокоит лошадь, голос Теллира… Стоп!
Капитан развернулся пошел в обратном направлении. Ну конечно, вот то лицо, что вызвало воспоминание об ограбленном обозе.
«Сэр! Сэр, спасите меня, я Питер Фонтен – племянник Нуха Земаниса, купца из Гудбурга! Спасите меня, сэр, я заплачу вам – мой дядя очень богат!»
Теперь фон Крисп все вспомнил, недаром ему казалось знакомым лицо этого невольника.
«Значит, его дядя купец из Гудбурга, а Теллир говорил, что хозяина обоза зарубили, вот и двойной мотив – месть за свою неволю и за родственника. Мог мальчишка-раб организовать убийство такого человека, как Теллир? Едва ли. – Капитан вздохнул. – Карсаматы меня прирежут, они не такие дураки, чтобы верить подобным глупостям. Хотя… Если не будет другого выхода, брошу им эту кость, а пока…»
А пока Питер Фонтен был прямым свидетелем его, Иогана фон Криспа, падения, и он мог дать показания в гарнизонном суде. Потом плаха, барабаны, удар топора, и все.
Перед капитаном был нелегкий выбор – убить мальчишку, чтобы избавиться от свидетеля, или оставить как призрачную надежду свалить на него подстрекательство арбалетчика Ханса на убийство эрмая Теллира.
Так и не приняв никакого решения, фон Крисп для выяснения ситуации решил поговорить с Фонтеном.
Внимательно наблюдая за тренировкой учебных рот, фон Крисп то и дело возвращался в мыслях к Питеру. Косясь в его сторону, он находил все больше сходства с тем мальчишкой из обоза. Ну да, он подрос, немного вытянулось и похудело лицо, и волосы стали длинноваты. Бриться им тут не дают, у всех бороды, а у Питера едва начал пробиваться на лице пух, это выдает его возраст.
65
Выбрав момент, фон Крисп подошел к сержанту Уэйту и приказал перед обедом привести Фонтена в офицерский шатер. Удержав сержанта от крика «слушаюсь!», капитан добавил:
– И постарайся увести его без лишнего шума. По-тихому.
– Слушаюсь, господин капитан, сэр, – почти шепотом ответил Уэйт. Капитан отпустил его локоть и отошел.
До обеда Первую роту крепко погоняли, задергали веревками, заставляя смыкаться, капитан смотрел на унылые запыленные лица подопечных и говорил:
– Ничего, солдаты, вы меня еще за эти шишки да синяки благодарить будете!
И ему верили.
Глядя на «старших», старались не отставать Вторая и Третья роты. Их готовили по самому ускоренному курсу, поскольку время отправки на войну было не за горами.
– Эй, Фонтен! – Сержант схватил Питера за плечо и выдернул из марширующего строя.
– Слушаю, сэр! – Питер остановился, приставив к ноге длинную, изображавшую рогатку жердь.
– Следуй за мной.
Уэйт развернулся и пошел за ротой, потом сделал поворот направо и двинулся поперек территории лагеря.
– Ну-ка, дорогу! Дорогу, невежи! – прогонял он сонных новичков: после голодной жизни в прежних местах содержания в лагере их тянуло в сон.
Питер пока не понимал, куда его ведут, однако излишнего любопытства не проявлял.
– Жди меня тут, – сказал сержант, останавливаясь в нескольких шагах от чистого, обтянутого новым холстом шатра.
Питер послушно встал, держась за учебную рогатку. Уэйт подошел к закрывавшему вход пологу и, откашлявшись, произнес:
– Господин капитан, сэр! Пехотинец Фонтен по вашему приказанию доставлен!
Услышав это, Питер здорово перепугался. Вот оно – то, чего он так боялся, ради чего разучивал по ролям будущий разговор, где капитан старался уличить его, а он изворачивался, притворяясь потерявшим память.
– Хорошо, давай его сюда, а сам иди обедать.
– Слушаюсь!
Невидимый капитаном Уэйт по-строевому повернулся и, указав невольнику на шатер, сказал:
– Давай, живо!
Собравшись с духом, Питер шагнул вперед, однако сержант его остановил:
– Да куда ты с дрыном-то? Оставь здесь.
Сержант вырвал у невольника рогатку и подтолкнул, чтобы тот не мешкал.
Отодвинув полог, Питер сделал шаг и оказался в шатре. Здесь было светло, поскольку вверху имелись подобия окон – вшитые в холст куски прозрачного шелка. Пахло благовониями, а на небольшом круглом столе были расставлены закуски, какие Питер помнил только со времен своей вольной жизни.
– Здравия желаю, господин капитан, сэр!
– Виделись уже, – со скукой в голосе произнес фон Крисп. – Подойди ближе.
Питер подошел. Капитан уставил на него тяжелый взгляд, однако невольник и не думал отвечать ему: нижним чинам это запрещалось.
– Ну вот я и вспомнил, где видел тебя, Фонтен, – с расстановкой произнес фон Крисп, следя за реакцией невольника. – Смотри на меня!
Питер стал смотреть и хотя испугался, догадался придать выражению лица немного придурковатости – получился перепуганный офицером невольник.
– Почему же ты не спросишь, где я тебя видел?
– Где вы меня видели, господин капитан, сэр?
– Да не ори так, здесь же нет стен. Итак, ты продолжаешь валять дурака, солдат? – Капитан поднялся из-за стола и встал к Питеру вплотную. – Помнишь меня?
– Нет, господин капитан, сэр! Не помню.
– Хо-ро-шо. – Фон Крисп обошел упрямца вокруг. – Как попал в лагерь, помнишь?
– Так точно, господин капитан, сэр, нас пригнали из Датцуна.
– А как попал в Датцун? – с коварной улыбкой спросил фон Крисп.
– Не знаю, господин капитан, сэр. Не могу вспомнить.
