– Хорошо, иди в дом, прямо на столе жбан с тыквенной брагой.
– А не врешь, стерва?
– Тебе попробуй соври, вон ты какой строгий.
– Ну ладно, блудница. – Гудьир покосился на мутноватое окошко дома и судорожно сглотнул. – Бери эту вонючку.
Он толкнул Питера в спину и побежал к дому. В нетерпении вышиб дверь, протопал по старым доскам и на мгновение затих, потом счастливо засмеялся, найдя заветный жбан.
– Ну идем, миленький, идем. – Женщина смотрела Питеру прямо в глаза и, пятясь в раскрытые ворота сарая, увлекала свою жертву за собой.
– Мэм, не надо… – проблеял Питер, хотя понимал, что ничего изменить уже нельзя. Из дома донеслось бессвязное бормотание Гудьира.
В сарае было старое сено, изрядно смятое.
– Меня Ирмой зовут, а тебя? – спросила женщина, укладывая Питера на спину.
– Питер, мэм.
– Сколько тебе лет, Питер? – Ее руки скользнули по его телу.
– Не надо, мэм, я не умею! – сделал он отчаянную попытку вырваться.
– А тут и уметь нечего, – властно произнесла она, не отводя от лица Питера гипнотического взгляда, затем быстро и умело его оседлала. Двинулась раз, другой и прошептала: – Молоденький, такой молоденький… – Потом сняла через голову платье. – Я красивая, Питер?
– Д-да, мэм, – задыхаясь, ответил он.
– Я тебе нравлюсь? – Она мурлыкала словно кошка, ритмично двигаясь и не давая Питеру отвести глаз.
– Да, мэм, очень.
Вскоре все закончилось, Ирма слезла с Питера и легла рядом, прижав его голову к своей большой груди.
Он лежал опустошенный и счастливый. Война, на которую он спешил, колонна – все это было бесконечно далеко, Питер блаженно улыбался.
Снова загоготал в доме Гудьир, потом что-то прокричал и стал говорить тише.
– С кем это он?
– Не обращай внимания, он плохой человек, черный, его руки по локоть в крови.
– Я знаю…
– Забудь о нем, он скоро умрет.
– Умрет? – Питер приподнялся. – А ты откуда знаешь?
– Иногда гадаю, иногда ворожу, а иногда выхожу на дорогу к солдатам.
– Но это же… аморально?
– Я так живу.
Питер вздохнул.
– Значит, Гудьир не жилец?
– Не жилец, – подтвердила Ирма.
– А что меня ждет – рассказать можешь?
– Конечно, могу.
– Тогда скажи – я иду на войну, хотелось бы знать.
– Ну хорошо, слушай…
В этот момент послышался топот, и к дому Ирмы прискакали не менее десятка всадников, жалобно скрипнул поваленный ими забор.
– Где эта ведьма?! Не будь я сэр Хендрикс, если не повешу ее собственными руками!
– Да сдалась она вам, сэр Хендрикс, мало других дел?
– Она оседлала сэра Рутгера, и теперь у него все распухло! Эта ведьма намеренно наградила его болезнью! Выходи, потаскуха, я вздерну тебя, как драную кошку на заборе!
– Не верь ему, я тут ни при чем. – Ирма подхватила платье и отбежала к дальней стене, где была потайная дверца. – Хендрикс еще потеряет сам себя за эти наговоры – старый лжец!
Она распахнула дверцу, последний раз блеснуло ее роскошное тело – и все, темнота.
Питер вскочил и начал лихорадочно завязывать на штанах веревку.
– Сэр, ее нигде нет! – донеслось со двора.
– Посмотри в сарае, Эдвард, небось ублажает там еще кого-то! И жгите тут все! Жгите!
Питер стоял у самых дверей, но боялся выйти. Что он может сказать этим неизвестным? Хорошо хоть не карсаматы, но насколько хорошо?..
Распахнулась дверь, и на Питера уставился человек в кольчуге и круглом шлеме. У него была рыжая борода, бесцветные брови и ресницы.
– Выходи! – приказал он, наставляя на Питера меч. – Сэр, я поймал одного!
Питер на негнущихся ногах вышел во двор. Здесь повсюду бегали вооруженные люди. Несколько всадников в латах, с гербовыми щитами и при мечах, крутились в середине двора, отдавая другим, в кольчугах, приказания. Двое зажигали крышу амбара, еще четверо обкладывали сеном углы дома.
– Ага! Попался! – воскликнул тот, кто командовал всеми. – Что, оборванец, ведьма-то сбежала?
Питер кивнул, глядя на этого седоватого и надменного господина в дорогих доспехах с золотыми орлами, черный мардиганец под ним волновался и бил копытом.
– А ты, значит, ее там ублажал, правильно?
Питер снова кивнул.
– Ха! Теперь у тебя тоже триппер, как у сэра Рутгера, но я спасу тебя, мерзавец. Господа рыцари, сейчас мы все здесь подожжем, а потом повесим этого. Должны же мы сегодня кого-то повесить?
– Мы повесили семерых карсаматов, сэр Хендрикс! – напомнил один из всадников.
– Кочевники не считаются, я их за людей не считаю. Карсаматы – это дичь!
Всадники засмеялись, им охотно вторили поджигатели.
– Меня нельзя вешать, сэр рыцарь! – отчаянно завопил Питер, когда его схватили рыцарские оруженосцы.
– Что такое, я не понимаю, о чем он говорит? – играл недоумение предводитель рыцарского отряда.
– Видите ли, сэр Хендрикс, этот оборванец с вами не согласен, он не хочет, чтобы его вешали, – с серьезным выражением пояснил другой рыцарь, и все загоготали, пугая лошадей и заставляя их пятиться.
– Замечательный анекдот, сэр Рэдвик! А теперь – на сук его!
– На сук! В петлю! – закричали остальные, и Питера потащили к старому дереву.
– Стойте, меня нельзя вешать, я здесь не один!
– А-а, у него где-то здесь сообщники! – закричал сэр Рэдвик.
– Говори, кто здесь с тобой, а то вместо петли швырнем в горящий сарай! – пригрозил сэр Хендрикс.
– Он в доме, господин капитан, сэр! Он пьян!
– Ну-ка, обыщите дом получше – загляните под столы, там должен прятаться еще один мерзавец! – приказал сэр Хендрикс. Между тем дом уже занимался пламенем, соломенная крыша амбара вовсю пылала, а сарай только поджигали.
– А ты почему назвал меня капитаном, оборванец? – поинтересовался предводитель отряда.
– У вас на панцире золотые орлы, такие же, как у нашего капитана…
– У какого такого «вашего»?
– Меня с сержантом отправили с дороги помочь этой женщине вытащить из колодца козу, но никакой козы там не оказалось, а она заволокла меня в сарай! – затараторил Питер, но его перебили – двое оруженосцев выволакивали из горящего дома упиравшегося сержанта Гудьира.
– Ага, вот и второй, да еще при сержантском мундире!
