Карим считал себя начитанным человеком и из газет знал, что
отработанный уран с атомных станций может быть использован для изготовления
атомной бомбы. Вернее, он читал нечто похожее на эти сообщения, точно не зная,
можно ли в действительности использовать этот уран. Но раз его собирались
захватывать такими силами и раз его так охраняли, то не было никаких сомнений,
что за уран готовы были заплатить большие деньги. Видимо, он действительно шел
на изготовление атомной бомбы. И Карим осторожно намекнул Седому, что нужно
поднять его личный гонорар как руководителя группы до приемлемого уровня.
Седой почему-то тогда усмехнулся и коротко сказал:
— Поднимем. Пятьдесят тебя устроит? — и, не
дожидаясь ответа, вышел из комнаты.
Теперь, сидя в автомобиле, Карим вспоминал про этот
разговор, радостно предвкушая получение очередных денег. Нужно будет получить
их по возможности отдельно, думал он.
Чтобы другие ребята не узнали.
Седой все время смотрел в окно. Наконец он кивнул головой,
коротко постучав по внутренней стенке микроавтобуса, отгораживающей его от
водителя. Тот мягко затормозил машину. Это был настоящий ас, водитель,
прошедший войну в Абхазии, где он был личным водителем командира полка. Карим
знал, кого нужно выбирать на такое сложное дело.
— Я жду вас в Реутово, — напомнил Седой, забирая
свою небольшую сумку. — Вот этот чемодан передашь хозяину дачи. Он с тобой
рассчитается. Я подъеду попозже. Привезу врача, чтобы посмотрел раненых.
— Хорошо, — кивнул Карим. Этот чемоданчик лежал
рядом с ними, еще когда они выезжали рано утром, еще до нападения на воинскую
колонну. Седой протиснулся к дверце, открыл ее, мягко спрыгнул вниз, хлопнул
дверцей.
— Трогай, — сказал он, махнув рукой. Машина сразу
отъехала.
— Не люблю я его, — хрипло заметил раненный в
ладонь. — Глаза у него какие-то мертвые, рыбьи.
— Видел, как он стрелял наших ребят, — согласился
другой, раненный в ногу. — Стрелял, сука, так равнодушно, словно на
параде.
Прямо в лицо.
— Он это делал, чтобы нас сразу не нашли, — решил
поддержать порядок Карим.
— Да иди ты! — сказал раненный в ладонь. — Он
тому парню в «БМВ» вообще сказал, что всего двое раненых. Меня раненым он даже
не считает. А мне пуля ладонь пробила. Нужно было договориться, чтобы за
лечение отдельно платил.
— Кто остался в той машине? — спросил Карим, имея
в виду машину «Скорой помощи».
— Игорь, Валентин, Равиль, — сказал кто-то.
— Валя погиб. А потом ему еще выстрелил в лицо этот
мерзавец.
— Значит, Вадим.
— Он был тяжело ранен. Хорошо, что Игорь успел затащить
его в машину, иначе Седой пристрелил бы и его, — снова сказал раненный в
ладонь.
— Кончайте базар, — махнул рукой Карим, — все
уже кончилось.
— Ничего не кончилось. Он этот контейнер забрал и сам
смылся. Может, в Реутово нас милиция ждет. Откуда ты знаешь?
— С ума сошел? — разозлился Карим. —.
Какая милиция! Седой — мужик настоящий.
В зоне был. Он своих корешей никогда не сдавал.
— А почему с нами в Реутово не поехал?
Почему чемоданчик только послал? Может, вообще больше не
хочет нас видеть.
— Ты хоть проверь, — добавил раненный в
ногу, — может, он деньги с нами послал. Зачем нам тогда в Реутово
переться?
— Правильно, — поддержал его другой, — давай
проверим.
Карим пододвинул к себе чемоданчик. Посмотрел на замок.
— Закрыт на ключ, — пояснил он.
— Бросай мне, — предложил сидевший у дверей
бородатый боевик, — я сумею открыть.
Карим ногой толкнул чемоданчик к нему.
Тот достал из кармана нож, начал ковыряться в замке.
— Не сломай замок, — усмехнулся Карим, — тоже
мне специалист. Лучше бы стрелял точнее. Этот капитан из-за тебя достал наших
ребят.
— Я хорошо стрелял, — возразил бородач. — Кто
мог подумать, что он будет стрелять в падении. Я такого не ожидал.
— Нужно было ожидать, — зло заметил Карим. Он
впервые подумал, что Седому не следовало выходить из этой машины. Они вполне
могли доехать до Реутово все вместе. Карим подозрительно посмотрел на
непонятный чемоданчик. Может, там действительно деньги?
— Кажется, открыл, — радостно улыбнулся бородач. И
это были последние слова, прозвучавшие в автобусе. Взрывной волной автобус
подбросило, буквально разворотив всю его внутренность. Двоих людей сразу
разорвало на куски. Еще двое погибли от удара взрывной волны, вылетев из
автомобиля. Карим, сидевший в углу машины, был отброшен на тротуар, где лежал,
задыхаясь и хватая губами воздух. Он понял наконец, чему улыбался Седой, когда
он просил у него прибавки. Седой точно знал, что больше не придется платить ни
одного доллара. Карим умер через несколько минут после взрыва. Последние его
мысли были о неполученных деньгах. Это волновало его даже больше предательства
Седого.
Москва. 9 часов 41 минута
После того как генерал Зароков назвал фамилию исчезнувшего
офицера и после реплики министра обороны в кабинете наступило гнетущее
молчание. Лодынин и Колесов быстро переглянулись. С другой стороны стола на них
неприязненно смотрел генерал Орлов. Он давно уже метил на должность самого
Колесова и не любил чересчур самостоятельного начальника военной разведки.
Генерал Семенов нахмурился, а генерал Масликов с облегчением отметил, что
исчезнувший офицер не принадлежит к его ведомству.
Зароков и Борисов по-прежнему стояли, ожидая следующих слов
министра обороны.
Тот понял, что, сказав первую фразу, обязан сказать и
вторую.
— Контейнер нужно найти, — приказал он тоном, не
терпящим возражений, — найти немедленно. И найти вашего офицера. Этого
предателя-негодяя.
— Найдем, — уверенно сказал Зароков. — На
контейнере установлен специальный маяк, своего рода отражатель лучей, которые
есть на наших самолетах. Мы уже связались с Московским военным округом, нашли
Арзамасцева.
Я думаю, через полчаса, самое большее через час, мы сумеем
через сеть нашей противовоздушной обороны, задействовав наши спутники
наблюдения, выяснить, где именно находится контейнер.
Министр нахмурился. Внешне все правильно. Но почему Зароков
осмелился давать указания Арзамасцеву без его ведома? Командующий Московским
военным округом — это не просто командир нескольких воинских соединений. Это
человек, от которого во многом зависит состояние безопасности столицы, а
значит, и всего государства. И те войска, которые находятся под его
командованием, значат всегда гораздо больше, чем вся остальная армия.
— Кто звонил Арзамасцеву? — хмуро спросил он,
словно это было единственное, что его волновало.
