Он повесил микрофон обратно и подмигнул Изабелле.
— Спрячь оружие, — приказал он, — чтобы
лишние пистолеты не попали никому в руки.
А потом иди во второй салон. По-моему, Хулио уже по тебе
соскучился. — И взглянул на часы. Кажется, все идет по графику. Если все
будет нормально, они прибудут в Монрови через два часа. Пока все шло четко по
плану.
Если не считать убитого напарника Виктора и несчастного
штурмана. Но их Переда не считал. В такой крупной игре нельзя думать о пешках.
Самое важное — получить главный приз, пройти самому в ферзи. Сегодня у него есть
для этого единственный шанс в жизни.
Москва. 17 часов 00 минут
Это было неправдоподобно. Этого не могло быть никогда. Но
это было так. И с этим ничего нельзя было сделать. В депутатской комнате
аэропорта Шереметьево-1 встретились два человека. Учитель и ученик. Наверху
стоял Тенгиз Абуладзе, бывший наставник и руководитель. Внизу, на лестнице,
стоял бывший старший лейтенант Владимир Хромов, называемый ныне Седым. И бывший
ученик полковника Абуладзе, проходивший у него первые уроки мастерства в Главном
разведывательном управлении Генерального штаба.
Абуладзе почувствовал, как его бросает в жар. Маркин смотрел
на него, ничего не понимая. Он даже обернулся, испугавшись, что кто-то
выстрелил в полковника. Чуть ниже, на лестнице, стоял Хромов. В свою очередь,
Карина смотрела на него тревожно и вопросительно.
Она никогда не видела такого лица у Седого.
Ни разу за все время их общей жизни.
— Встретились, говоришь, — хрипло пробормотал
Абуладзе. — Ну, здравствуй, Хромов.
Здравствуй, разведчик.
Маркин изумленно посмотрел на полковника. Значит, он знает
этого террориста. Седов и Карина поднялись наверх. Теперь они стояли друг
против друга. Метрах в пятидесяти от них сидели в тоске две девушки, которые
также смотрели на эти пары, не понимая, что там происходит. Абуладзе повернулся
спиной к пришедшим и прошел к стоявшим полукругом зеленым креслам.
— Садись, разведчик, — сказал он Седому, — у
нас есть еще время. Ваш самолет будет готов через час.
Маркин сел рядом с полковником, готовый к любой
неожиданности. Седой сел напротив.
Очень близко, рядом, села Карина, с внезапной ненавистью
глядя на этого пожилого человека, возникшего из небытия. Он возник из той жизни
Седого, которую тот всегда пытался забыть. И которую оставлял здесь, чтобы
никогда больше не увидеть.
— Вот мы и встретились, Володя, — печально сказал
Абуладзе. — Значит, это ты все устроил? А я думал, какой умный человек
придумал такой план. Чтобы вертолет с ребятами из спецназа взорвать. Долго
думал?
Седой молчал. Сжал зубы и молчал, глядя на сидевшего перед
ним старика.
— Герой, — с непонятной болью сказал
Абуладзе. — Эх ты.
Седой по-прежнему молчал. Он осознавал, что не посмеет
начать этот спор, рискуя проиграть.
— Вот так, Маркин, — положил Абуладзе свою большую
ладонь на колено коллеге, — познакомься с этим человеком. Ты разрешишь
тебя представить? — спросил он у Седого.
Тот по-прежнему молчал. Карина хотела что-то сказать, но ее
спутник внезапно сжал ей руку. И она ничего не сказала.
— Перед тобой, — сказал с какой-то затаенной болью
Абуладзе, — бывший командир роты спецназа, бывший Герой Советского Союза,
бывший старший лейтенант ГРУ и… — Седой смотрел на него, не двигаясь.
Абуладзе помолчал, словно собираясь с силами, и наконец произнес: — …и мой
любимый ученик.
Карина и Маркин наконец поняли, что происходит. Карина чуть
отпустила пульт радиоуправляемой мины. Провод, который увидел у нее в руке
стоявший внизу дежурный, был чистой профанацией. Скорее средством
психологического давления. На самом деле небольшой пульт был в руках у Карины,
и она могла вполне обойтись без проводов, взорвав свою сумочку и капсулу в ней.
— Да, — наконец сказал Седой, — все
правильно. Хорошо только, что вы не забывали все время говорить слово «бывший».
Хотя в последнем словосочетании вы забыли это слово.
— Не забыл, — горько сказал Абуладзе, —
бывших учеников не бывает. Ты был моим учеником. И это факт. Ты был моим самым
любимым учеником. И это тоже факт. Ты стал подонком. И это третий факт.
— Иди ты… — вступилась за Седого Карина, но тот
опять сжал ей руку, и она замолчала.
На этот раз он сдавил руку так сильно, что она чуть не
вскрикнула.
— Капсула у тебя? — спросил Абуладзе.
— Самолет готов? — спросил вместо ответа Седой.
Абуладзе сжал губы. Он старел на глазах.
— Самолет будет здесь через час. Деньги и драгоценности
могут немного опоздать, минут на десять-пятнадцать.
— Хорошо, — сказал Седой. Разговор давался ему с
трудом. — Не забудьте наше условие. Нельзя останавливать машины, идущие к
аэропорту. В одной из них могут быть другие капсулы.
— Условие, — проворчал Абуладзе, — не
забудем. — Он поднялся и, даже не удостаивая вниманием сидевших перед ним
людей, медленно пошел к дежурным. Очень медленно, старческим, тяжелым шагом.
Подошел к девушкам, поднял телефон, набирая номер дежурной части, где сидел
генерал Дмитриев. Отсюда не было слышно, что он говорил, но он повернулся лицом
к сидящим людям, чтобы они его видели. И чтобы он видел их.
— Слушаю вас, — отозвался Дмитриев. По общей
договоренности этот внутренний телефон никто не занимал.
— Не задерживайте автомобили, которые следуют в
аэропорт, — уставшим голосом сказал Абуладзе, — в одном из них могут
быть оставшиеся капсулы.
— Мы уже дали такое указание всем постам, —
ответил Дмитриев.
— И будьте осторожны, — сказал вдруг
Абуладзе, — здесь профессионалы. Бывший сотрудник ГРУ Хромов, —
добавил он по-грузински, зная, что их разговор записывается. Он положил трубку,
представляя, какой скандал вызовут его слова. Уже через минуту его слова
перевели, срочно найдя одного из пассажиров-грузин в зале ожидания аэропорта.
Еще через минуту об этих словах знали все, в том числе и в здании Министерства
обороны. Премьер-министр готов был испепелить своим взглядом всех военных, а
министр обороны смотрел несчастными глазами на Лодынина, который привел сюда
этого зловредного полковника.
Сам начальник ГРУ, получив подобное сообщение, «любезно»
переданное генералом Дмитриевым, сразу приказал своим людям начать проверку
всех бывших офицеров ГРУ так или иначе связанных когда-то с бывшим старшим
лейтенантом Хромовым. Попутно на мониторах начала появляться его биография.
Мелькнули слова о том, что девять лет назад за мужество и
героизм, проявленные в Афганистане, старший лейтенант Владимир Хромов получил
звание Героя Советского Союза, которое спустя несколько лет было у него
отобрано, когда суд вынес ему обвинительный приговор.
