— Выбрось все дурные мысли из головы, — предложил
Лось, — все будет в порядке. Твой напарник в машине остался?
— Конечно. Как мы и договаривались.
— Пройди лучше в аэропорт, посмотри, как там. Только
осторожнее будь, не рискуй. Ты меня понял, Савченко?
— Понял, — сказал офицер милиции, отходя от
машины. И в этот момент раздался звонок сотового телефона Лося. Он взглянул на
закрывшего глаза Сизова и быстро раскрыл телефон.
— Слушаю, — сказал он.
— Лось, — раздался голос Аркадия
Александровича, — как у вас там?
— Ничего хорошего. Подтягивают танки и
бронетранспортеры, — ответил Лось и добавил: — Кажется, готовятся к
штурму.
— Наш звонил? — тихо спросил Майский.
— Зароков, Лебедев, Солнцев, Лодынин, — назвал по
памяти четыре фамилии Лось. Майский отключился. Лось закрыл свой телефон,
посмотрел на Сизова, подергал его наручники, словно проверяя, крепко ли они
держатся, и усмехнулся:
— Недолго осталось, майор. Скоро мы тебя в самолет
поднимем, чтобы все видели, какой ты предатель. А потом можешь умирать. Очень
жалеть мы тебя не будем.
— Пить, — вынужденно попросил Сизов.
Лось протянул ему бутылку воды. Сизов не смог взять бутылку.
Левая рука была надежно прикреплена к сиденью, а правую он не мог поднимать
слишком высоко.
— Эх ты, инвалид, — насмешливо сказал Лось, —
а еще по крышам бегаешь.
Он поднес бутылку к губам Сизова, и тот жадно стал пить,
чувствуя, как в нем пробуждаются новые силы.
— Ну хватит, — сказал Лось, — иначе еще по
нужде попросишься, а тебя в таком виде я вести не собираюсь. Под себя делать
будешь.
Сизов ничего не сказал. Но после выпитой бутылки
почувствовал в себе новые силы. Лось открыл дверь, выпрыгивая на улицу. Ему
надоело сидеть в автобусе, и он хотел немного размяться. Сизов достал из
кармана рубашки длинный винт. Теперь все зависело от его умения. Двигать правой
рукой было очень больно, но он зажал зубы и приблизил правую руку к отверстию
для ключа в наручниках. Лось смотрел на проходивших мимо людей. Повсюду спешили
сотрудники милиции, слышались нервные крики сотрудников ФСБ. Лось наблюдал за
всем с равнодушной миной, не оборачиваясь на свой автобус с затемненными
стеклами. Сизов вставил винт и начал его крутить. Лось увидел, как к зданию
аэропорта подъехали еще три бронетранспортера с солдатами. Молодые ребята
неуверенно прыгали с борта.
— Салаги, — улыбнулся Лось, видя их неуклюжие
действия.
Сизов раскрыл наручники. Снял с левой руки. Потер затекшую
руку. Тяжело вздохнул.
Неужели и на этот раз ничего не получится?
Сквозь темное стекло он увидел, как к их машине медленно
подходят двое людей в штатском. Даже если бы Сизов никогда не работал на
режимных предприятиях, он все равно опознал бы в них сотрудников ФСБ. Уж
слишком специфично они оглядывали машины, стоявшие на площади, и сидевших в них
пассажиров.
Они подходили к их микроавтобусу. Очевидно, их заметил и
Лось. Он внезапно повернулся и полез обратно в автобус. Увидев сидевшего Сизова
с открытыми глазами, усмехнулся:
— Немного потерпи. — Вдруг он подумал, что Сизов
может закричать, и, перегнувшись через переднее сиденье, включил радио.
Передавали какую-то популярную джазовую мелодию. Лось сделал громче и закрыл
дверь. Теперь даже в случае крика Сизова из их машины будет слышна только
музыка. И он обернулся к своему пленнику.
Всю свою ненависть, всю злость, всю боль, всю силу,
накопившуюся у него за этот день, вложил в этот удар Геннадий Сизов. Лось
отлетел к двери, выпадая на тротуар. У него была разбита челюсть. У машины уже
стояли сотрудники ФСБ.
— Передайте нашим, — прошептал Сизов, — я
майор Сизов. Мне нужно срочно встретиться с кем-нибудь из начальства.
Москва. 19 часов 25 минут
Абуладзе медленно поднимался по ступенькам. Он сделал все,
что мог. Но они не стали его слушать. Может, эти министры и генералы
действительно правы? Нельзя разрешить террористам вылететь с территории страны,
имея на борту такое количество денег и капсулы ЗНХ. Может, они и правы… Но на
душе было неспокойно.
— Когда будет готов экипаж? — спросил его Аркадий
Александрович, едва Абуладзе поднялся в депутатскую.
— Через десять-пятнадцать минут. Они спрашивали, куда
вы собираетесь лететь?
— Это неважно. Экипажу мы сообщим курс в самолете.
Пусть поскорее подходят к этому балкону.
— Хорошо, — Абуладзе пошел к дивану, где сидел
Седой, и намеренно сел рядом с ним.
— Карина, — попросил Седой, — там, кажется,
открыт буфет. Принеси нам воды.
Молодая женщина встала и пошла в буфет.
Уходившая из буфета сотрудница МУРа по просьбе полковника
закрыла только внутреннюю дверь, оставив открытой внешнюю. Абуладзе провожал
взглядом красивую фигуру Карины, когда Седой вдруг спросил:
— Они хотят пойти на штурм?
— С чего ты взял?
— У Эдика есть рация. А переговоры стали значительно
реже. Когда такое происходит, значит, идет подготовка к штурму. Я ведь еще
кое-что помню.
Абуладзе промолчал. Врать не хотелось.
— Позвоните и скажите, чтобы они отменили штурм, —
равнодушным голосом попросил Седой, — у них все равно ничего не получится.
Неужели вы еще не поняли, что здесь все просчитано?
— Давно понял, — ответил Абуладзе, — но меня
никто не будет слушать.
— Погибнет много людей, — так же спокойно
продолжал Седой, — и все равно ничего не добьетесь. А как только штурмовая
группа будет готова, ее уничтожат.
Абуладзе посмотрел на Седого.
— Ты изменился, — сказал он.
— Вы тоже, — ответил его бывший ученик.
— Помнишь, я много рассказывал вам о Конфуции, —
сказал вдруг Абуладзе, — о древнекитайском мудреце?
— Помню, конечно. Не все притчи, но некоторые помню.
— А притчу о плате за зло помнишь?
— Нет. По-моему, вы ее мне не рассказывали.
— Правильно. Наверняка не рассказывал.
А сейчас расскажу. К Конфуцию пришли и сказали: «Учитель,
чем платить за зло? Может, нужно платить добром, как и подобает хорошему
человеку?» — Седой смотрел на него, не двигаясь. — «Нет, сказал
Учитель, — продолжал Абуладзе, — нельзя платить добром за зло. Иначе
чем вы будете платить за добро?» — Полковник помолчал немного и закончил: —
Учитель сказал, что за добро нужно платить добром. А за зло нужно платить по
справедливости.
— Забавно, — очень серьезно произнес Седой.
Абуладзе поднялся и пошел к стойке дежурного. Поднял трубку,
вызвал генерала Лодынина.
